– Скоты, – в сердцах сказал Кормилицын.
– Не распространяли ли листовки или газеты? Может выкрикивали какие непристойности про Государя-императора или самодержавный строй? – Фёдор Иванович внимательно смотрел то на купца, то на урядника.
– Упаси Бог! Не было такого. Там все только одно хотели, – урядник замялся, косясь на Кормилицына.
– Да говори, как есть, – сказал Калачов. – Нам правду знать нужно, не до политесу сейчас.
– Люди на крайнюю нужду жаловались. Михаил Максимович после Пасхи расценок за работу убавили – вот и кричали, чтобы плату им подняли до прежнего размера. Жаловались также, что сырьё плохое – невозможно его работать. Боятся, что и тех денег, что остались, не заработают. Более никаких требований.
Калачов повернулся к Кормилицыну и сверлил его немигающим взглядом, но купец абсолютно спокойно потягивал ликёр, безмятежно развалившись в кресле. Черкасов заметил, что губернатор начинает багроветь и спросил у купца, пока Виктор Васильевич не перешёл на крик:
– Михаил Максимович, нельзя ли в вопросе с оплатой людям навстречу пойти?
– Решительно невозможно, – просто ответил тот. – В особенности, после того, что они устроили. Вдоволь же надо мной, да и над вами посмеются, когда узнают, что ткачи село спалили, на полицейский чин напали, а я их за то прибавочкой к плате пожаловал. Увольте, я посмешищем становиться не желаю.
На скулах губернатора заходили желваки, шея побагровела, глаза чуть навыкате метали молнии.
– Так ведь из-за этого весь сыр-бор и начался, – гневно прошипел он.
– И что с того? – купец был само спокойствие. – Я людям расценки объявил – не хотят пусть не работают. Сколько на моих фабриках людям платить – моё дело. Никого не неволю. Не нравится – иди на другую работу нанимайся или землю паши. Только подобные беспорядки устраивать никому не дозволено. А ежели устроили – государственная власть разберётся. Вот вы и приехали, теперь будут знать, как безобразничать.
Калачов жевал губами, пыхтел, но не находил, что возразить. Прав купчина, прав. Получается, что он невиновен. Укорить его не в чем. Краснота спала, Виктор Васильевич успокаивался. Что ж, он покажет людям, кто тут власть!
– Где же им землю пахать прикажете? Наделы у людей невелики, да и земля в здешних местах родит неважно. Семью не прокормишь, особенно крестьянскую, где семеро по лавкам, – холодно поинтересовался Черкасов.