– Так. А ну-ка посмотри на меня, Вер.
Тетя подошла ближе, взяла девушку за плечи и встряхнула её.
– Приди, черт побери, в себя! – рявкнула Раиса, не церемонясь. Голова Веры мотнулась вперед-назад, как у китайского болванчика. – Хватит уже! Ты должна начать действовать! У тебя дочь! Ты должна в первую очередь думать о ней!
– Я и думаю! – не сдержалась Вера и свободной рукой убрала со своих плеч ладони Раисы. Девушка не любила, когда к ней прикасались. Даже свои, те, кому она доверяла. – Но это… Тарас мертв. И ты это знаешь.
При упоминании о человеке, который оставил в её жизни неизгладимый след, Веру повело. В груди запекло. Ещё несколько секунд, и она потеряет сознание. Так нельзя. Ей надо поспать. Хотя бы несколько часов. Иначе через пару дней она превратиться в истеричку и параноика.
Вера прикрыла глаза, не замечая, как комкает листок с номером.
Одно лишь имя, произнесенное вслух, и весь мир задрожал, уходя из-под ног. Пришлось активировать последние силы, чтобы безвольно не рухнуть на колени и не завыть раненой волчицей.
Вере давно казалось, что слезы все выплаканы. И давно.
Сколько их было? Много. Очень… Целый океан. Отцу пришлось насильно ставить ей капельницы, чтобы она пришла в себя и начала есть. Вера даже от еды отказывалась. Сначала винила всех.
Потом – только себя.
Тогда Вера ещё не знала, что под сердцем носит маленького человечка. Чье сердечко вот-вот начнет биться.
И ради которого она начнет жить. Есть, пить, двигаться. Принимать витамины и даже улыбаться.
Почти искренне.
В восемнадцать лет все воспринимается слишком остро. Иногда возвращаясь в прошлое, Вера спрашивала себя: могла бы она тогда поступить иначе? Однозначно, да.
Если бы была чуть смелее… чуть мудрее…
Если бы не была папиной дочкой, витающей в розовых облаках.
Если бы…
Сколько всяких ограничений, рамок, которые она в восемнадцать принимала, как естественный ход жизни. Почему бы и нет? Её любили, баловали. Правда, и требовали безоговорочного подчинения. Но зачем бунтовать, если Вера имела всё, чего бы ни пожелала?
Невозможно отмотать время назад и что-то изменить.
Отец даже психотерапевта ей не пригласил.
– Ещё не хватало, чтобы за моей спиной шептались, что у Барисова дочь – псих! – огрызнулся он и сплюнул. Прямо на только что вымытый паркет…
Тогда впервые Вере захотелось его ударить.