Если в плане государственного управления, Сатис не был столицей
Та-Кемет, то духовной он являлся точно. Именно в этом городе
сосредоточилось вся церковная власть вкупе с главным храмом
Пламеокого. Треть рабов, живущая в этом городе, принадлежала
церкви, как и обширные земельные наделы, которые те возделывали.
Влияние культа Пламеокого в Сатисе было настолько велико, что даже
фараон редко вмешивался в дела этого города, предпочитая решать все
вопросы именно через священников, хотя в городе имелся полный
государственный аппарат в виде наместника и его многочисленных
помощников.
Стоило только отряду въехать на территорию центральной части
города, когда к согг-Менсе тут же подбежал встревоженный посыльный,
вручив запечатанный берестяной тубус с письмом. Довольная гримаса
мигом исчезла с лица священника, стоило тому сломать восковую
печать и извлечь пергамент. Хмуря брови, Менса около пяти минут
минут вчитывался в содержимое текста, после чего, неожиданно для
всех, галопом сорвался с места. Воины, сопровождающие согг-Менсу,
поднимая тучу пыли, опрокидывая или распугивая всех встреченных на
пути жителей города бросились за священником, в сторону гостевой
резиденции Пламеокого.
- Что случилось? - ошалевший от увиденного Сергей подвел своего
коня к Даоля. – Куда они так сорвались?
- Понятия не имею – пожал плечами старый служитель Пламеокого –
Видимо произошло что-то необычное и серьезное.
- Понятно. Нам что сейчас делать? Куда идти?
- Туда же – Даоля указал рукой в направлении уже скрывшегося из
виду отряда Менсы.
- Куда это туда?
- В храмовые гостиницы.
- Это бесплатно?
- Будет проклят вовек тот, кто откажет в приюте потомку славного
Энунда. Тем более если это касается священников.
- Прикольно. А какие еще есть у меня привилегии?
- Сей стяг – указав на полотно, которое держал в руке раб Армо,
а после и на печатку на пальце Сергея, сог-Даоля продолжил – И сей
перстень дают тебе привилегии сравнимые твоим положением.
- То есть? – не сразу понял парень.
- Земля сия всецело принадлежит фараону – наместнику Пламеокого.
Никто не посмеет отказать тебе в еде и ночлеге, ни крестьянин, ни
дворянин ни тем более священник, при этом никто не посмеет
усомниться в подлинности предъявителя этих регалий. При условии
ежели ты волен находиться на этих землях.