Освежающий компресс ненадолго прогнал ноющую боль в груди, но
усилил ее в сломанной руке. Для девушки не осталась незамеченной
гримаса боли, появившаяся на лице парня. Она стала протирать его
тело с еще большей осторожностью стараясь не прикасаться к
поврежденным участкам тела. Закончив обтирание, девушка, промочив в
последний раз тряпку положила ее на лоб парня.
- Го-ня – указала она на себя, и переведя руку на юношу добавила
– Оз си?
- Сергей - произнес он, понимая, чего от него хотят.
- Се-кей – кивнула девушка.
- Сер-ргей – поправил он ее.
- Сер-р-р-кей
- Серж!
- Се-р-ш. Се-р-р-ш – покрутила на языке слово Гоня – Серш!
- Серш – кивнул парень, понимая, что добиться лучшего
произношения своего имени у него нет ни сил желания. Возможно в
местном алфавите вовсе отсутствует буква «ж» как таковая.
- Серш - бросила напоследок девушка и вышла наружу, забрав с
собой свое корытце.
К вечеру парню стало плохо. Резкие скачки температуры, сменяемые
частыми припадками озноба, чуть досрочно не отправили юношу на тот
свет. В полутьме сознания Серж видел, как в сарай входили несколько
существ и проделывали с ним различные целебные манипуляции. Была
среди них и фигура человека, который своими гневными окриками
раздражал даже находящегося в полусознательном состоянии юношу.
- «Сколько прошло времени?» – посетила парня мысль, стоило ему
открыть глаза. – Где я?
- Серш – услышал он знакомый голос. Девушка занималась все тем
же - она протирала тело парня промоченной в прохладной воде
тряпкой, правда в отличии от первого раза, сейчас Сергей был
абсолютно гол.
Повернув голову в противоположную от Гони сторону, юноша
зажмурился от стыда. Хотелось прикрыть лицо рукой, но поднять ее не
было сил.
«Она должно быть убирала за мной, когда я это… гадил тут» -
стыдливо думал парень - «Позорище какое».
Следующие несколько дней Сергею становилось только лучше. Рана
на боку, буквально с каждым часом беспокоила его все меньше и
меньше. Дважды в день в сарай приходила старуха, которая протирая
поврежденные участки от бывших остатков какой-то нестерпимо
воняющей жижи, наносила новую порцию, а вместо бинтов накладывала
поверх листья лопуха. При этом она не произносила ни единого слова,
будто вовсе не умела говорить, но вот часто навещающая юношу Гоня,
напротив - была охоча до болтовни, но языковой барьер явно давал о
себе знать, поэтому все общение обычно сходилось только к
жестам.