— А в чем разница? — не понял Гаврил.
— В том, друг ты мой светоносный, что обычно ты любишь меня
доставать, игнорируя все мои слова. А когда ты обижен на меня, ты
стараешься не оставаться в долгу, когда я тебе что-то говорю.
— Я… и вправду не знал, что у меня есть подобная особенность. —
сдался длинноволосый. — Но теперь буду это учитывать.
— Гил, у тебя таких особенностей гораздо больше чем ты, можешь
представить. — хмыкнул я, еще раз взглянув на него.
Гаврил Леонов. ???
Его уровень у меня не указывается. Более того, имя его выделено
ярко-фиолетовым, чтобы это ни значило. Но, меня это не удивило.
Гаврил сильнейший из авантюристов. Знаю, что у него официально
S-ранг, но, когда он пробуждался, я был с ним, да и сам он тогда не
так глубоко влез во все эти политические игры, и потому, тогда я
выведал у него, что его настоящий ранг SSS. То есть, максимально
возможный.
Не удивлюсь, если у этого засранца уровень выше сотого.
Допускаю, хоть и с большими сомнениями, что он может быть выше
пятисотого.
— А-а, ладно, признаю. Меня действительно задевает, что ты мне
не рассказал что-то очень важное. Не хочешь это исправить?
— Не-а, — довольный хмыкнул я. — Неприятно, правда, Гил? Когда
твой лучший друг, с которым вы друг другу жизнь больше раз спасали,
чем некоторые друзья здороваются друг с другом, что-то
недоговаривает. Задевает за живое, верно?
На мои слова он лишь вздохнул. Быть может у кого другого
подобная ситуация испортила бы отношения, но я не шутил, когда
говорил о нашей дружбе. Да, сейчас Гаврил лучший авантюрист, но в
те года он еще не пробудился, и потому был пятнадцатилетним
мальчишкой, как и я.
— Да уж, ты неисправим. — улыбнулся он. — Я знал, что ты мне
отплатишь за тот случай, но не думал, что действительно сделаешь
это подобным образом.
Я фыркнул. Он думает я отомстил? О, нет. Моя месть будет
невероятно долгой и сладкой!
Засунув руку в инвентарь, я достал две банки сока прямо у него
на глазах. И бросил одну банку ему.
— Ты… — у Гаврила аж глаза расширились от удивления. — Ты это
специально?! — первую секунду он пытался сдержаться под образом
обиженного друга. Но эта его сторона всегда уступала
любознательности. — Что это было? Способность? Какая? Артефакт?
Почему я его не чувствую? Что же это? Виктор Громов! — у него глаза
уже блестели.