В этих строчках правды вязь.
…Кто-то властью недоволен,
Кто-то молится, кто пьёт.
Журавель над русским полем
Песню жалобно поёт…
В сердце дух живёт бунтарский,
И неведом нам покой.
Я манер свой хулиганский
Развяжу одной рукой!
Я – за Русь, за правду слова,
За великий наш народ!
Пыль в глаза для нас – не ново,
Что кидает этот сброд!
За спиной смеётся смело,
С жиру бесится, поёт
Чужеземец очумелый:
Мол, Россия пропадёт.
«Вот вам «шиш!» – кричу, – славянский!
За Россию постою,
А со мной народ крестьянский!
Не осилишь рать мою!"
Крик души на колокольне,
На облезших куполах.
Тает снег в раздольном поле,
Как душа моя в слезах.
Я Россию воспеваю,
А они в позор – лицом.
Вновь рубаху залатаю,
Подвяжуся пояском.
…Обниму берёзку силой,
(Я признаний не боюсь)
И скажу: «Люблю Россию,
Как любил Есенин Русь!»
Трещало небо. Не смолкали позывные,
Шипел эфир, а значит, где-то был обрыв…
И будто волки за рекой "Катюши" выли,
Но били мимо… А потом – хлопок и взрыв!
Истошный голос пробивался сквозь помехи:
– «Гранит»! Ответь «Топазу»! Ну,"Гранит», «Гранит»!
Трещали дзоты от бомбежки, как орехи,
И воздух плавленый был пулями прошит.
И артобстрел. Нам так нужна была подмога.
Пропала связь. Но было поздно отступать…
И обезумевший связист кричал с тревогой:
– «Топаз», ответь «Граниту»! Ну, ети их мать!"
«Топаз» молчал. Рычали "Тигры" за деревней,
Скулили "Мессеры". Мы были в западне.
В ушах звенело, и уже сдавали нервы,
И всё горело в сокрушительном огне.
Пылала ночь. А утром тучи грозовые
Пролили дождь. Тогда погиб наш целый взвод…
И навсегда замолкли в трубке позывные,
И почернел за лесом розовый восход.
Таков рассказ был деда… Сам ведь напросился:
«Ну, расскажи, дед, про войну, да что там, как?…»
Он не любил излишних «басен», даже злился…
А я сидел и нервы зажимал в кулак…
… Пришлось немало в разговорах мне изведать
О той войне и о начале всех начал.
А дед гутарил: «Вы ж – наследники Победы!»
– «Не разбазарим, дед!» – я гордо отвечал…