– Почему?
– Потому что оно просто не полезет. А если сможете прожевать и проглотить – оно, как это слово… не переварится. Организм не примет, короче говоря. Мясо едят только эти, – девчонка брезгливо указала пальцем вверх, – людоеды. Которые траву не жрут из принципа. Всякие чистенькие с верхних этажей. Кто не умеет радоваться.
– Выходит, я тоже людоед?
Травоядная вздохнула, сменила позу и изучила Герца с ног до головы.
– В принципе, да. Но вы хотя бы не конченый.
– Спасибо, – усмехнулся Савелий. – А как выглядят конченые людоеды?
– Сами знаете, – запальчиво ответила девчонка. – Вы среди них живете. Восемьдесят первый или второй этаж, угадала?
– Шестьдесят девятый, – ровным голосом отрекомендовался Герц. – Но работаю на восемьдесят третьем.
– Самое гнездо! Все едят мясо. Все злые и угрюмые. Работают. Суетятся. Другим жить мешают. Не умеют радоваться.
– Ну, я-то умею.
– Это вам так кажется! Людоед не может радоваться. На то он и людоед. Радовать может только то, что само из земли к небу тянется. И никому не мешает.
– Хорошо сказано. – Герц уважительно кивнул. – Дорогая Илона, беседа с вами, так сказать, заронила в меня…
– Ладно вам. – Девчонка стеснительно улыбнулась. – Я все поняла. Извиняюсь. Мне все говорят, что я много болтаю.
– Через две минуты я сворачиваю с шоссе.
– Тогда остановите на повороте. Вот вам мой телефон. Только это… обязательно позвоните, хорошо? Все от зависти сдохнут, когда узнают, что у меня есть знакомый архитектор.
Она бросила на Герца приязненный взгляд.
– Погодите. – Савелий выключил автопилот и притормозил. – Я слышал, если употреблять траву – нельзя пить алкоголь.
– Почему? – удивилась девчонка. – Можно. Только немного. Если выпить много – тогда будет плохо. А чуть-чуть вина или пива – пожалуйста. Только это бесполезно. Зачем пить вино, если и так хорошо?
– Чтобы было еще лучше.
– Вы смешной. Вы должны просто попробовать. Один раз.
– Я никому ничего не должен.
– Я не о том. – Юная травоядная небрежно отмахнулась. – Если вы жрете траву, – на последнем слове она сделала ударение, словно речь шла о фазанах, фаршированных черной икрой, – вам так хорошо, что лучше некуда. Ясно?
Она выскользнула из машины. Наклонилась к окну, прощально улыбнулась. Кинула на сиденье сверток.
– Это вам. На память. Не сожрете – потом вернете.