Немного подумав, Максим добавил:
– Может, у тебя осталась какая-нибудь его фотография?
– Знаешь, пока мама была жива, она прятала все его фотографии. Но после ее смерти, разбирая вещи в шкафу, я обнаружила целый фотоальбом с отцовскими снимками. И иногда пересматривала их. Правда, на них он молодой, а сейчас сильно изменился, сам понимаешь.
– Ну, на данный момент это наш единственный шанс. Лиц без определенного места жительства, конечно, много в твоем городе. Но, думаю, они и держаться будут в основном в одних и тех же местах. Покажем фотографию, может, кто-то и узнает его.
Полина согласилась с таким планом и поспешила в комнату за фотографией.
– Иннокентий, родной мой, прости, что в душу лезу, но мы с тобой прошли сквозь кровь, пот и слезы, так сказать. Может, расскажешь, как ты на этом дне оказался? Чего произошло в этой долбанной вселенной? Почему эта тварь тебя выкинула на улицу без штанов? – попросил Борян. Его израненное сердце уже никого не пускало внутрь, но для дружка Кешки там нашелся уютный уголок.
Теплотрасса щедро согревала двух бедолаг, и отогревшийся Кеша решил излить душу. Почему бы и нет, хватит уже держать в себе, хватит:
– Ох, Боря, Боря! Глубоко ты капнул, психо-, епрст, аналитик. А там ведь боль-болюшка моя схоронена! – Иннокентий надолго замолчал. Но дружок не торопил его, видел, как вся жизнь проносилась перед глазами Кешки.
Наконец он промолвил:
– Ты знаешь, Борюсик, если совсем по чесноку, я был рад встретить дочь. Даже несмотря на то, что ее мамаша разрушила мою жизнь! Ведь совсем не хотелось уходить из семьи, понимаешь?
Когда мы с женой познакомились, сразу понял, вот баба-огонь, хочу ее! Красивая, веселая, в любой компании была в центре внимания. И это, кстати, иногда меня бесило чуть-чуть, сам понимаешь. У нее вечно была куча идей, какие-то планы. Я-то сам другой. Прям чувствовал, что не успеваю за ней, но как-то ссал признаться в этом. Хотя один раз попытался с ней поговорить об этом. Вот вообще даже сейчас ни разу не понимаю, что она во мне тогда нашла! Такой типа скромняга, побаивался всего, нерешительный какой-то. Может, поэтому и тянулся к ней. Было в ней что-то такое притягательное, лидерское что ли…
Поженились, ребенка замастырили, и я в поисках себя стал подбухивать чутка. Конечно, не нравилось ей это, чморила меня, хотя поначалу умеренно. Но легче мне было от алкашки, ничего не мог с собой поделать, понимаешь. Все у меня не клеилось, пытался заниматься разной фигней, но так, ни шатко ни валко. А жена прям – звезда: такая активная, целеустремленная, все у нее на мази. Я же такой горемычный неудачник. В общем срывался, конечно, и подбухивал иногда по-жесткому.