Ранней весной к Царю Кадиру в Нуджикет был отправлен гонец с грамотой, вся суть которой состояла в том, что Каган желает знать место переправы через реку Яксарт. Ак-Бору не хотел, чтобы враг знал о его беде и насмехался над ним, поэтому объяснений не было. Недолго думая, Царь дал категоричный ответ – нет! И в этом не было ничего удивительного, поскольку Каган не просил, а требовал оказать ему помощь, предварительно даже не посчитав нужным поприветствовать его. Ак-Бору разозлился и в бешенстве чуть не убил гонца. Начать военные действия он не мог – его войска значительно поредели во время мора. А если быть совершенно точным, никаких войск не было. Это были разрозненные малочисленные отряды с воинами, которые едва держались на ногах после перенесённой болезни. Тех, кого мор не затронул, было не так много.
– Будем пробираться маленькими группами в обход этого царства. Я ещё припомню ему этот отказ! Старик будет ползать передо мной на коленях и умолять, чтобы пощадил его жалкую, никчёмную жизнь! – сквозь зубы угрожающе произнёс Ак-Бору.
С приходом весны Адария с надеждой оборачивалась на дорогу. Полат уже подрос. Его ножки и ручки стали пухленькими, а сам он становился всё сильнее похож на своего отца. Только завидев маму, он начинал радоваться, тянул к ней ручки. Она обнимала и целовала его. Рядом с сыном Адария никогда не печалилась, он видел только её счастливое лицо. Полат не должен знать о горестях, выпавших на её долю. Она сумеет защитить его от напастей. Только бы Ак-Бору опомнился и поскорее начал её искать. В её сердце ещё теплилась надежда. Она винила во всём суровую зиму. Вот станет тепло, и приедет муж. А пока надо подождать. Адария никому не рассказывала о себе. Кто поверит работнице в потрёпанном кафтане, что она дочь Великого завоевателя и жена хана. На вопросы отвечала односложно или отмалчивалась. Адария была благодарна людям, которые дали ей кров, но и они не знали, что с ней приключилось. Она совсем не представляла свою жизнь без Ак-Бору, поэтому будущее видела только с ним. Она много работала. Ей уже не было трудно, она привыкла и чувствовала себя хозяйкой в этом доме. Никто её не принуждал и не заставлял что-то делать сверх её сил. Она не голодала, её сын был накормлен – в её положении это было главным. Со временем её руки огрубели, лицо обветрилось. Зимой она прятала свои косы под большим тёплым бабкиным платком, но сейчас пришлось их заплести в одну косу и несколько раз завернуть, чтобы не мешали в работе. Вечером вместе с Фатихой она пряла пряжу, а потом вязала сыну носочки и штанишки.