Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов - страница 14

На последних десяти метрах, на глубине, я стал задыхаться, движения замедлились, и если до этого я передвигался брассом, то тут застучал по-собачьи. Тренерша оживилась и поднесла багор к моей голове, чтобы я его схватил рукой, но я все плыл и не стал трогать эту палку. Алена Сиговцева (которая мастер спорта) стала мне кокетливо улыбаться – если честно, я не понял, к чему это. Профорг Петя бросил в меня поплавок, но промазал. Я же за пятьдесят сантиметров до стены потерял сознание, но все плыл, хоть по-собачьи.

Как меня достали из воды, я не помню, но утром мой одногруппник Миша повел меня играть в футбол, что означало, что норматив в сто метров я выполнил.

На празднование восьмисотпятидесятилетия города Москвы правительство столицы начеканило очень много памятных медалей. Так много, что после раздачи их всем, кому полагалось, всем, кому не полагалось, а также родственникам и знакомым все равно осталось столько, что разрешили получить любому желающему, лишь бы он убедил в своем вкладе в развитие города.

По тайным каналам эта информация распространилась среди людей, и я понял, что смогу в нежном возрасте получить награду, не сделав решительно ничего, кроме написания письма от имени организации, которая обоснует мое награждение наряду с заслуженными ветеранами.

Мой труд не очень заметен, но, как мне кажется, важен. По крайней мере, в компании подвыпивших мужичков или недоучившихся школьников я часто раздуваю щеки и называю себя писателем, зная трепетное отношение нашего народа к слову и сладко надеясь на подобострастное лебезение. Потом я, конечно, добавляю, что технический и что пишу инструкции для автомобилей и автоматов, но первое впечатление имеет такое сильное воздействие, что малозаметная добавка уже ничего не меняет, и вокруг меня образуется метровый круг восторженных идиотов.

Это не раз выручало в незнакомой компании и при первом свидании с девушками, поэтому я решительно вошел в кабинет руководительницы профкома нашего предприятия Тубы Нееховны, приехавшей когда-то в Москву из отдаленного татарского селения. Ее виза оставалась последним препятствием к моему возвышению.

От волнения и предвкушения я назвал женщину Тумбой Нех.евной – и быстро лишился вероятности получения медали. Награду я потом, конечно, приобрел (через младшего брата), но ошибку запомнил надолго, ибо обо мне распространилось твердое представление как о человеке злом и неграмотном, что при моей профессии смерти подобно.