– Извините, мисс Беар, документы для мистера Прайда уже готовы.
– Заходите.
– Прошу прощение за задержку, – извиняется парень, делая вид, что не замечает, в каком именно я сейчас виде. Что мой пояс расстегнут, а рубашка буквально нараспашку, полностью обнажая измазанный в крем живот.
Цирк, да и только! И не будь мне глубоко наплевать на всё это, то я бы, наверное, даже смутился.
Парень протянул мне большой бумажный конверт и сразу же вышел, позволяя осмотреть всё его содержимое. Паспорт, страховка, медицинский полис, водительское удостоверение, аттестат.
– Отличная работа, Лаура, – довольно взглянул на неё, отправляя их обратно. – Твои ребята как всегда на высоте. Вот только упоминание фамилий несколько коробит мою грешную душу. Никакой тебе анонимности.
– Ну о чём ты говоришь, Ник? – отвлеклась она на вернувшуюся помощницу. – Всё, что происходит в этих стенах, в них же и остаётся.
В её руках затрещала бумажная обёртка, а уже через секунду огромный пластырь красовался у меня под рёбрами, что позволяло оставить это место без каких-либо зазрений совести.
– Что ж, – поднялся я, начиная застегивать рубашку. – Время покажет. А сейчас мне уже пора откланяться. Впереди ещё две немаловажные встречи, так что я не могу так нагло баловать себя твой чудесной компанией, – закончив приводить себя в порядок, я чмокнул Лауру в накачанные губы и оставил её кабинет.
* * *
Попрощавшись с Жаном Пересом после заключения договора на добрых полмиллиона, я сел в свой автомобиль, чтобы вернуться обратно в гостиницу. Целых три часа ушло на то, чтобы подтянуть все свои дела, так что теперь я наконец-то мог как следует расслабиться перед предстоящим ужином.
Наверное, самое тяжелым в сегодняшнем дне стало посещение врача. Новости о Ричарде ударили меня по самому больному месту. Два месяца – очередной тяжелый срок, о котором мне приходится слышать.
Всего два месяца… Это так много и в тоже время настолько мало, что хочется биться головой об руль в попытке избавиться от отвратительного вкуса разочарования.
Кажется, теорию относительности придумал Эйнштейн. Не знаю, да уже и не помню точно. Но, кажется, что именно он заметил, что, когда ты счастлив, время летит стремительным потоком, а когда готов сдохнуть от горя, оно ползёт, словно умирающая черепаха.
Снова из моей жизни уходит безумно дорогой и безумно важный человек. И это уже на самом деле конец эпохи, которая формировала меня как личность. Ломала, превращая в мужчину, которым я стал…