Я крепче сжимаю руку девочки (если выберемся, надо бы спросить её имя) и, превозмогая боль во всем теле, помогаю ей подняться. Думаю, у нас есть шанс. Времени уже прошло достаточно, а санитары и врачи так и не появились. Эта мысль поселяет в моём разуме чувство тревоги. Отметая это, я решаю, что нам пора выдвигаться.
Не расцепляя рук, мы выходим из палаты. Палаты для буйных находятся на втором этаже восточного крыла. Насколько я помню, лестница на первый находится в середине главного коридора. Короткий путь в который пролегает через комнату отдыха. Не раздумывая более не секунды, мы выходим из маленького закутка в параллельный главному коридор. Перед глазами все тот же беспорядок. Разбросанные листы, перевернутые и разбитые цветные горшки. Кое где сквозь выломанные двери виднеется покореженная медицинская техника.
Эта часть больницы является самой технически оснащенной. Здесь проводятся все возможные клинический обследования.
Проводились… Сейчас тут явно никто в ближайшее время лечиться не будет. Да и обследования далеко не все возможны. Как же подвал?
Я останавливаюсь. Подвал. В голове тут же всплывают нечеткие детские воспоминания. … Вот железные стены, вот сопровождающие на всем пути, идущие вдоль стены трубы, что-то капает с потолка, рядом два санитара. Я вижу моего врача, с ним рядом другой, они о чем то перешептываются.
– … слишком юна. Думаешь она выдержит? – слышу приглушенный шепот моего врача.
– Я уверен в этом, – колючая улыбка направлена в мою сторону, я невольно морщусь.
Это тот другой. Мне страшно. Слышу лязгающий, отражающийся от стен эхом, не понятный звук…
Прихожу в чувство от того, как кто-то теребит меня за рукав. Это девочка. Оказалось, на секунду я забыла, где нахожусь и что происходит, и теперь мы стоим посреди коридора. Вижу, как в меня впились два окутанных непониманием голубых глаза. От этого я быстро возвращаюсь в настоящее.
– Все в порядке. Идем, – наспех отмахиваюсь я.
Мы продолжаем путь. Идем быстро, насколько это возможно в нашем состоянии. В конце концов, мы не ели несколько дней. Когда до поворота на комнату отдыха остаётся несколько метров, я снова слышу его, гулкое кряхтение, смесь шипения и гортанного рыка. Этот звук чем то мне напомнил дыхание, и я могла бы поклясться, что именно так мог бы дышать смертельно больной человек. Но было в этом звуке и что-то уже не человеческое.