Он смахнул скупую мужскую слезу и сказал:
– Да, жаль, ты не сообразил, что не к нам идти надо – мне уж и так стало ясно, что отошли панфиловцы, да, судя по всему, и кавалеристы Доватора – тоже. Тебе бы сообразить, что в полк надо. Тем более упустили они тебя, а тут как раз и стемнело.
Он немного помолчал и проговорил:
– Ну что ж, надо создавать группу для прорыва к штабу полка.
С наступлением темноты шум боя стих, но немцы не угомонились. Они наверняка подтянули резервы и ещё плотнее окружили красных юнкеров, как называли они кремлёвцев, тоже, как и сами кремлёвцы, не ведая, что перед ними уже не курсантский, а лейтенантский полк.
Стемнело. Немцы притихли. В темноте они боялись продолжать атаки, да и решили, видно, что всё: красные юнкера окружены и наутро можно начать их уничтожение и пленение. Ох как хотелось им захватить в плен тех, кого, как они, конечно, знали, называли кремлёвцами. Кремлёвцы! Кремль! Москва. Захват в плен тех, кто именем своим связан с сердцем не только России, но и самой Москвы, событие знаковое. О нём должна раструбить вся германская и союзная с нею пресса.
Они думали о близкой победе.
А о чём думал в те минуты командир одного из батальонов сводного полка Московского Краснознамённого пехотного училища? Конечно, он не мог не подумать о том, как это ужасно – ежедневно терять таких замечательных ребят, которые уже могли бы командовать стрелковыми взводами и стрелковыми ротами, которые могли бы, пройдя полную, ещё довоенную программу и приобретя боевой опыт, без дополнительного обучения командовать стрелковыми батальонами, а может быть, даже и стрелковыми полками. И вот они гибли здесь, выполняя роли рядовых красноармейцев.
Комбат помнил подъём по тревоге на рассвете 6 октября, когда училище находилось в учебном центре на берегу озера Сенеж под Солнечногорском. Помнил, как курсанты переговаривались, занимая свои места в строю. До его слуха доносилось: «Наконец-то. Сейчас, наверное, в училище повезут. А там экзамены и выпуск». Выпуск-то был назначен на 15–16 октября. А было уже 6 число. Настал час прикрепить два лейтенантских кубаря к петличкам.
Они рвались на фронт, рвались, чтобы командовать взводами, они даже представить себе не могли, что судьба распорядилась иначе, что им придётся воевать рядовыми.