Недавно мы, правда, начали тренировать желающих, и таковых оказалось немало. Думаю, люди понимают, что выбраться наружу без боя не удастся, и хотят подготовиться к сражению. Какими бы наивными ни казались подобные суждения, иметь один шанс из тысячи всё же гораздо лучше, чем не иметь ни одного.
– Всё пишешь? – раздалось над ухом.
Аграт вздрогнул от неожиданности. Огрызок карандаша выскользнул из онемевших пальцев и покатился по брусчатке.
– Виноват, господин паргалион! – он вскочил и вытянулся в струну. Карандаш так и остался лежать в ложбинке между камнями.
– Ни в чём ты не виноват, – Зегда тяжело опустился на землю, кивком головы приглашая собеседника сесть рядом. – Пиши, если пишется. Запрещать не стану. Мне нынче снова записку подкинули.
– Ривай?
– А то как же. Его работа. Знаешь, что подлец выдумал?
Аграт мотнул головой. Как бы ни было любопытно, он старался задавать поменьше вопросов.
– Стрела прилетела, – ответил на его молчание Зегда. – Всё точь-в-точь как в прошлый раз. Только слова другие: «Сдай крепость или пожалеешь. Твой щенок у нас». Каково?
– О чём это они? – насторожился Аграт.
– Пугать меня вздумали мерзавцы! – прищурился паргалион. – Думают, провести Закари Зегду на бобах, да только не на того напали!
Спрашивать не следовало, но Аграт всё равно спросил:
– Это они про Зебу? Неужели правда?
– Неправда! – рявкнул Зегда так громко, что даже часовой с малой башни на мгновение повернул голову.
После, завидев командира, вновь отвернулся и сделал вид, что внимательно изучает горизонт.
– Блефует Ривай, – пояснил Закари, понизив голос. – Нет у них моего сына. Я чуял.
– Дозвольте спросить, господин паргалион…
– Дозволяю.
– Каково это – чуять?
– Потом сам уз… – начал было Зегда, после вдруг замолчал и оглядел Аграта с нескрываемой жалостью. – Не узнаешь. Всё забываю, что ты не мидав. Как тебе объяснить-то? Чуять – значит, предвидеть что ли. Это когда ты знаешь, что есть или будет. Усёк?
– То есть вы можете видеть будущее?
– Видеть? Бывает, что и так. А, чаще всего, мы просто чувствуем. Понимаешь?
Аграт вздохнул:
– Боюсь, что нет.
Он и сам часто забывал, что не мидав. Трудно быть человеком в тарийской армии. Ещё труднее признавать это.
– Я тоже хотел тебя кое о чём спросить, – пробурчал Зегда.
Непосвящённому могло показаться, что он сердится. В действительности, паргалион был явно смущён и раздосадован.