Утром Юди разбудила его возгласом, что в детскую прибежала крыса, и он забыл сообщить ей удивительные новости. Да, пожалуй, Юди и не поняла бы важности события, так как ей было всего три года. Пончу было уже пять, он знал, что путешествие в Англию гораздо привлекательнее поездки в Нассик.
Папа и мама продали экипажи и фортепиано, опустошили весь дом и сократили расход посуды для ежедневного обихода и долго совещались над связкой писем с почтовым штемпелем Роклингтона.
– Всего хуже то, что нет ничего определенного, – сказал папа, дергая ус. – Письма сами по себе прекрасны, но предложения довольно умеренны.
«Всего хуже то, что дети будут расти вдали от меня», – подумала мама, но вслух этого не сказала.
– Нам остается только один выход из сотни, – с горечью сказал папа. – Через пять лет ты снова будешь дома, дорогая.
– Пончу будет уже десять, Юди восемь. О, как долго будет тянуться время! И они будут жить среди чужих людей.
– Понч очень общительный мальчуган. У него везде будут друзья.
– А кто будет любить мою Ю?
Они долго стояли потом поздно ночью над постельками в детской, и, мне кажется, мама тихо плакала. Когда папа вышел, она встала на колени у постельки Юди. Айя смотрела на нее и молилась, чтоб мэмсахиб не потеряла навсегда любовь своих детей, которых брали у нее, чтобы отдать чужим людям.
Молитва мамы была несколько нелогична. «Пусть чужие люди любят моих детей и будут добры к ним так же, как я, но пусть любовь и доверие моих детей ко мне сохранятся навсегда, навсегда. Аминь». Понч потянулся во сне, Юди слегка застонала.
На следующий день все отправились к морю, и там, на берегу, Понч и Юди узнали, что Мита и айя остаются дома. Но прежде чем Мита и айя успели осушить слезы, Понч увлекся тысячью новых и интересных вещей на пароходе, где были толстые канаты, блоки и паровая труба.
– Приезжай опять, Понч-бэбэ, – сказала айя.
– Приезжай, – сказал Мита, – и будь бурра сахиб (большой человек).
– Да, – сказал Понч, поднятый отцом, чтобы послать последний привет провожающим. – Да, я приеду и буду бурра сахиб балагур (совсем большим человеком).
В конце первого дня Понч просился скорее в Англию, а потом была сильная качка, и Понч очень страдал.
– Когда я вернусь в Бомбей, – сказал Понч, поправившись немного, – то буду ездить по дороге в экипаже. Это очень гадкий корабль.