Радовало меня то, что внимание было неагрессивным.
В поисках остальных ответов на возникшие вопросы я чуть скосила глаза на своего спутника.
Тот все с тем же невозмутимым видом сидел, развалившись в кресле. Разве что его глаза уже не были прикрыты третьими веками да зрачки чуть расширились.
Дорога тем временем скользнула за поворот, и адипль устремился туда же.
Последовал ее крутой спуск, впрочем, не коснувшийся нас, и мы поплыли мимо темно-серых скал, похожих на застывшие изваяния великанов.
А хотя по тому, как в щелях этих массивов зажигались желтые огни, и по тому, как их начало окутывать серое марево, мне уже не казалось, что мне что-то там кажется.
Я прекрасно слышала надрывный скрип камней и звук осыпающейся гальки. Я ощущала холодный изучающий взгляд на своей спине. И холод нечеловеческой энергии, поднимающий волосы на затылке.
Оставалось только, если и не быть, то хотя бы казаться невозмутимой и радоваться тому, что ни один из этих живых камней не перекрыл нам дорогу и мы, благополучно миновав горный кряж, полетели вдоль укутанных легкой туманной дымкой лугов, с начавшими на них распускаться ночными цветами разных форм, цветов и размеров, этими жителями луговин, фосфоресцирующими в темноте и задумчиво поедающими нас единственным глазом, находящимся там, где у обычных цветов бывает цветоложе.
Затем мы достигли Огненной Реки.
Золотисто-красная лава текла, бурлила, словно горная река, и выплескивала на обугленный берег раскаленные комья магмы. Она вспенивалась красными пузырями, алыми, словно кровь, и имела несколько течений, которые, петляя между холмами, неслись на север, периодами извергая из себя жидкие пузыри плазмы, с треском лопающиеся над ее поверхностью.
Зрелище было весьма завораживающее. Так что я даже рот приоткрыла от удивления и восхищения.
Чем вызвала легкую усмешку на лице неоргана.
Которого, кстати говоря, не знала, как зовут.
Осознала я это после того, как мы пролетели над горбатым мостиком, пересекая реку и вплетаясь, как еще один его плод, в тень большого сада, судя по форме крон деревьев и плодам, висящим на их раскидистых ветвях.
– Слушай, лагатеррин, а как тебя зовут? – максимально вежливо обратилась я к своему соседу по адиплю.
Тот секунду помолчал, а затем шипящим басом, с проскальзывающими в нем сварливыми нотками произнес: