Уля часто ездила с родителями и сестрой на поезде в гости к разным родственникам. Как-то, во время остановки, на которой никто не вышел и не зашел, она спросила у папы:
– Почему мы стоим?
– Поворачивают стрелку, – ответил папа и, видя непонимание на Улином лице, добавил: – Поезд не умеет поворачивать, как машина или велосипед. Паровоз едет по рельсам, и перед поворотами машинист должен сначала остановиться и переключить специальную стрелку.
Папа почему-то вздохнул и приобнял Улю, смотревшую в окно тамбура.
– Это такой механизм – он развернет наши рельсы на новую дорогу, – объяснил он. – Иначе поезд проедет поворот и поедет прямо.
– А если машинист забудет повернуть какую-нибудь стрелку? – нахмурилась Уля, водя пальцем по стеклу.
– Тогда мы приедем совсем в другое место, – засмеялся папа и добавил: – Не переживай, не забудет. Он ведь знает, куда нам надо.
Вечером, после первого посещения папы в больнице, Уля вспомнила этот разговор. Она подумала, что сразу после аварии их жизнь остановилась, как поезд. Ничего не происходило – только ожидание поворота стрелки, которого не планировалось на пути. Если бы стрелку повернули, они бы поехали совсем в другое место. Но машинист – кто-то неведомый, никогда не видимый, но управляющий дорогой для всех – передумал, и вот их поезд тронулся и теперь тихо набирает ход, чтобы ехать дальше по прежним рельсам.
Уля вдруг поняла, что пережила развилку, где перед ней расстилались одновременно две большие дороги с совершенно разными жизнями. А сколько вообще этих дорог, сколько поворотов вокруг?
В тот вечер она сделала два открытия: всё заканчивается и всё меняется.
Даже папа или мама могут «закончиться». Даже дом, вроде такой безопасный и нерушимый, – может поменяться. Иногда это происходит отдельно друг от друга, иногда одно цепляет другое. Неважно: большой ли это мир из новостей и газет или мир ребенка, ограниченный несколькими близкими людьми, домом и привычными делами.
Теперь, когда Уля засыпает, она вспоминает папины глаза с мелкими морщинками вокруг и большие руки. Она благодарит машиниста за то, что он передумал поворачивать стрелку. И лицо её – мокрое от запоздало пришедших слез.
…Выныриваю из воспоминаний, медленно обретая слух. Двигатель скорой ровно шумит, покряхтывая на кочках. «Я сквозь мембраны впускаю звук… – поет радио, – там изнутри играет сердца стук…» Прислушиваюсь к себе – тишина.