за года терпенья, года изгнанья,
осторожной, быстрой года оглядки;
и за то, что умер в своей постели
нас убивавший.
Мы сегодня пить, мой Метеллий, будем,
смесью римских вин ублажая сердце;
а перед тираном уж тем мы правы,
что пережили…
Виноградный лёгкий ток
разлучает питуха
с памятью; её урок
выучен не без греха
и забыт не просто так,
а чтоб божий человек
не пил горький смертный мак,
воду из подземных рек.
Виноградом умудрил
землю нашу юный бог,
в ёмких чанах скорбь давил,
не жалея смуглых ног.
И бурливое питьё,
свежей прелестью дыша,
льётся на сердце моё —
ток из божьего ковша.
И мы молились всем богам,
несли им жертвы – груз
ложился щедрый к их ногам,
наш утверждал союз;
и боги помнили о том,
что нам они должны,
и богател наш общий дом
от мира и войны.
Различаем религию и веру.
Веру истинную и ту, что ложна.
Веру для простаков, для сельских дурней
или веру для томных богословов,
филосóфов. Прохладная ли вера,
вся обряд и порядок, или виды
изуверства, калечащего душу;
веру-этику знаем, уважаем —
с верой-ханжеством их не перепутать.
Всё точнее, умнее разделенья —
нас не спутать, за видимостью видим
настоящий смысл. Знания такие
тем даны, кому вера недоступна!
Мы по храмам пошли: себе искали
бога, чтобы родного, чтоб такого,
кто простит наши страхи, – сам был смертным, —
кто своих наградит почти бессмертьем.
Пьём фалернское жадными глотками,
хмель его хмару-смерть смывает с сердца…
И не надо воды: чтоб растворилась
смерть, питьё должно быть горючим, едким…
Гони её, паскуду, старость, сухость:
не та пора, чтобы смотреть вокруг
нетрепетными трезвыми глазами,
как может лишь бесчувственный, бесстыдный
раб. Бедам нашим радуется раб.
Страна мертва. Не только что народной
нет власти, но и тех благих тиранов,
кто Рим к вершинам славы взгромоздили,
нет никого. Кто правит нами? Вакх,
разрозненные звуки, виды, чувства
собравший и сопрягший. Протрезвев,
мы что увидим? – Небо и руины!
Мне скучно жить; когда б не Дионис,
нашёл бы способ – вот хоть на тиранна
есть эпиграмма злая, прочитаешь
друзьям – найдутся уши, чтоб услышать,
найдутся языки перенести…
Политика вся наша нестрезва
придумалась: был ум, вином взбодрённый,
рассказывал истории, стихи,
видения. Химерами своими
мы тешились, мы стравливали их.
Которая сильнее оказалась?
прекраснее? Вид чистого искусства