И бывало, как птица, летала,
И бежать, и резвиться старалась,
Но почему-то и ковыляла.
Но ведь столько свободы,
Зачем он так с ней поступал?
Ковылял не спеша по природе.
Я б по ней трое суток бежал.
Все на язык бегуны-добровольцы,
Но помнится мне наша жизнь вне квартиры:
Ты просто лежал, без какой-либо пользы,
И в ряд собирал на смартфоне сапфиры.
Виктор (удивленно выронив орех изо рта).
Что я слышу за чушь?
Ты точно уверена в буквах своих?
Раньше я и подумать не мог ничуть,
Что придется ТАК мир ценить.
Да, природы дары и придумки людей
я, как каждый из нас, юзал активно,
Кто ж мог представить себе, что теперь
я вдруг истоскуюсь по прежнему миру.
Как не знал, что нас всех запрут тут,
Ровно так же и мир не ценил я,
Расслаблялся и был не за труд крут,
А сейчас я б трудился под стрелами ливня!
Ну а тот силуэт послабленья давал,
Как возможно вообще допустить ковылянья?
Это если б тебя пригласили на бал,
(показывает пальцем на Иру)
А ты по привычке пришла б на свиданье.
Вчера видел его и сегодня пожду.
Может, кто-то другой, великан, лилипут,
Но придет. Это вам докажу.
Я уверен в себе! Даю зуб.
Для чего ты нас дуришь?
Близнец, мой брат, ну не смешно,
Там, за окном, нет ничего,
Там лишь пустоты, смерть и тишь.
Я ведь знаю, понимаю,
Мир устал, свернулся в кукиш,
И дары теперь не купишь,
Но что дальше? Я не знаю.
Знаю точно, смелость духа —
это сказка, и не больше,
И поэтому так глухо,
Просто сдаться людям проще.
Лично мне бы дал кто ключик
И сказал: «Иди гулять».
Я б вцепился в этот случай,
Сразу вышел б проверять.
Шагом буду резать воздух,
Только вслушайся:
Я забыл, звучит как тот звук
асфальтно-пяточного стука.
Только если выйти нам,
То пропадут пути отхода,
Мир из себя нас выкинет,
Как раньше в нас погоду.
Все доживают в квартирах,
И больше не будет смены локаций,
Мне так же приятно, как противно,
Что лучшей из цивилизаций
Я частью был, но стою в завершении.
Я не воевал, но терплю пораженье.
Ты помнишь? Я еще тогда
твердил, что сгубят не года,
Я был уверен, что всех нас
погубит массовый коллапс.
Брат, вспоминай же, я кричал,
Горой хотел на веки стать,
Чтоб мир меня атаковал,
Крепка ведь каменная стать.
А кем остался я, скажите?
Слабейшим из-за страха из существ?