Он ставит стакан на стойку и смотрит в движимый бутылочными бликами сумрак:
– Вот скажи, с чем надо спарить гусеницу, чтобы получить замшевых птеродактилей?
Ответный шёпот звучит близко, будто посетитель и незримый бармен соприкасаются носами.
– Торчал бы я тут с вами, если бы точно знал, с чем?
***
Незримый бармен собирает себя по частям: впору неостроумно шутить про салат «Ошибка сапёра». В долю секунды десятки рассказчиков сменяют друг друга за стойкой. Птеродактили всё слышат. Что ни дай – сожрут. И перескажут. Даже про ошибку сапёра.
Замшевые стервецы вовсе не являются смыслом его существования, и главным результатом скольжения через рубежи тоже не являются. Они – побочный эффект, очень похожий на ловчую стаю.
Он собирает себя по частям: вспоминает, что опять стоит на краю трясины, в которую решил не возвращаться.
Он никогда не задумывался о том, кому принадлежит обитель с баром на первом ярусе, не понял, кто и как умудрился отправить ему приглашение, поэтому любопытство победило здравый смысл – звучит убедительно. К тому же он отравлен испарениями – теми, которые слухи – и не прочь увидеть их развеянными.
Но почему-то кажется, что будь его собственные птеродактили скупей на слова, он бы не сунулся в дом, который видел заболоченным по самую крышу.
Он собирает себя по частям и выходит из пограничной зоны, но не из пустого бара, который на поверку оказывается не таким уж пустым.