– Не поджигала? А отчего же тогда загорелась? Или она сама себя подожгла? Сушилка-то?
– Не знаа-а-а-а-ю!
– Может подложила что-то, чтобы тлело, а потом разгорелось? Или спички как-то так разложила, чтобы огонь пополз?
– Ничего я не дела-а-ла! Я и не умею, и не знаю…
– А может бригадир поджёг?
– Не-е-ет! Я пошла, и он ускакал. На коне он был.
– Ну хорошо, устрою тебе очную ставку с бригадиром. Подожди пока.
Чалов позвонил в правление колхоза, и через десять минут Мария уже видела в окно, как Семён Васильевич мчится галопом, и сырой снег комьями вылетает из-под Алимовых копыт. Ещё через несколько минут бригадир уже входил в кабинет. Да, серьёзная организация милиция!
– Ну что бригадир. – сказал Чалов. – Вот гражданка Гейне утверждает, что ты последним видел сушилку перед пожаром. Говорит, в семь часов вечера ты всё осмотрел, проверил, пощупал, её отпустил, а сам остался.
– Не говорила я так. Мы вместе ушли.
– Вместе что ли подожгли?
– Да вы что, товарищ младший лейтенант! Я вчера один раз там был… В обед, – глаза Семёна Васильевича забегали, будто он не знал, куда их деть. – Приехал, посмотрел, как сушится. Сказал: сейчас ребята ещё воз привезут… И всё… Вечером я её не видел и не отпускал. Она сама знала, когда можно уйти.
– Понятно, так и запишем. Гражданку Гейне не видел, уходить от сушилки не разрешал. Правильно?
– Да, так и было.
– Семён Васильевич! – закричала она в отчаянии. – Разве вы не помните, как щупали кирпичи, сказали «Иди домой».
– Нет, товарищ младший лейтенант, клевета! Не видел я её.
– А может, всё же видели, товарищ бригадир? А? Может вы подожгли?
– Да что вы, товарищ младший лейтенант! Мне-то зачем?
– А ей зачем?
– Ну… она того… немка…, – руки у Семёна Васильевича задвигались так же суетливо, как глаза… – Может своим помогает…
– Так и запишем: «Считаю, что сушилку подожгла гражданка Гейне из вредительских побуждений». Верно?
– Выходит, так.
– Выходит «так» или просто «так».
– Ну так, наверно…
– Ладно иди.
Когда Семён Васильевич ушёл, и последняя её надежда рухнула, Мария заголосила уже, не сдерживаясь.
– На вот, подпиши протокол, – сказал Чалов.
Но Мария ещё сегодня ночью решила ничего не подписывать, тем более, не понимая, что подписывает. А сейчас она вообще не способна была что-то понимать.
– Ну хорошо, – сказал Чалов, – так и напишем: «Подписать протокол отказалась»!