– Lauder Wasser, lauder Wasser!12 – говорит высокая пожилая женщина-трудармейка.
Едят долго, приятное тепло растекается по телу, добирается до самых ступней. У кого-то даже испарина на лбу. Хлеб, такой чёрный, но вкусный: сладкий, сладкий. Мало только. Не удержались – достают из мешков сухари от десятидневного-то запаса – что в поезде не съели. Но пора и честь знать – снаружи мёрзнут подруги по несчастью.
Трудармейки сдают миски на третий стол, тянутся к выходу. Навстречу следующая партия:
– Лаудер вассер! Лаудер вассер! – встречает их одна их раздатчиц. Она уже выучила новое выражение и ей весело повторять необычные слова.
Согрелись, но голод остался – только слегка утишили его.
Тучи между тем разошлись, выглянуло низкое зимнее солнце.
Дождались пока все поедят. Опять команда строиться – теперь в две шеренги.
– Направо!
Повернули направо.
– Шагом марш!
Пошли – уже из города… Или из села – так и не поняли!
– А куда идем?
– Куда надо, туда и идём!
– Далеко хоть идти?
– Недалече, девяносто километров. Дня за три – четыре дойдем.
– А вы с нами?
– Так точно! Доведём и сдадим, как положено – в полном составе.
– Да ладно, старшина, тайны-то нету. В село Отважное13 идем. Нефтепровод будете строить.
– Отважное, это где?
– Жигули? Слышали?
Жигули!!! Господи! Там Куйбышев, потом Саратов, через Волгу – Энгельс, а между Куйбышевым и Саратовом Марксштадт – Это же почти рядом с домом!!
В посёлок Отважный пришли только на четвёртый день к обеду. Посёлок строился. Проходили мимо каких-то котлованов, каркасов, ждущих обшивки и засыпанных опилками и стружками; рубленных и кирпичных строений.
Пустыри, бараки, за ними двухэтажные дома – наверное центр посёлка. Потом деревенские дома села Отважное. А дальше на севере надо всем этим возвышались заснеженные горы – с лесом и без него. Они казались громадными, а домики у подножья сказочно крохотными – для гномиков, а не для людей. В просветах между горами блестел лёд Волги.
Наконец их привели к рубленным баракам, по виду довольно новым, но построенный наспех, для временного проживания.
Бараков было четыре. Трудармейки построились на площадке между ними. Откуда-то явилась женщина в тулупе, тёплой шали и вязанных варежках. Сопровождавшие военные опять выкликали доставленных по списку, и те делали два шага вперёд. Женщина крыжила их в своих бумагах карандашом. Открыжив сотню, скомандовала: