– И вы остались в комнате?
– Нет! Я курил папиросу, и так и остался на площадке, прислонившись к перилам.
– Понимаю. Случилось ли что-либо, пока вы были здесь?
– Не понимаю…
– Ну, проходил ли кто-либо по площадке?
– Нет. Никто не проходил.
– Даже из слуг?
– Повторяю: на площадке не было ни души до той минуты, покуда не вернулась леди Гэрли с лакеем.
– Подумайте, внимательно подумайте, мистер Делейн. От ваших ответов зависит очень многое.
– Я утверждаю, что на площадке не было никого за все то время, что я здесь стоял.
– Значит, в отсутствие леди Делейн никто не входил в будуар?
Делейн нетерпеливо передернул плечами.
– Ну как мог кто-либо войти туда, раз никто не проходил по площадке.
– Но вы-то сами не входили?
– Нет, я не отходил от перил.
Ярдли начал раздражаться.
– Позвольте тогда задать вам такой вопрос: слышали ли Вы что-либо, пока курили?
– Решительно ничего, кроме тех обыкновенных звуков, которыми полон всякий жилой дом. Слышал, как где-то ходили люди, обрывки громко сказанных внизу слов, раскаты смеха – и больше ничего.
– Значит, никаких необыкновенных звуков Вы не слышали?
– Никаких. Во всем этаже, по-видимому, не было ни души.
– Подумайте, мистер Делейн! Подумайте с величайшим вниманием. Не донеслось ли до вас какого-нибудь шороха из будуара?
– Нет, инспектор, решительно ничего. Мне очень досадно, что я не могу помочь вам в вашей работе. Но согласитесь, что совершенно бесполезно заставлять меня припоминать вещи, которых не было.
У Гэрли начинал потеть лоб, а Ярдли готов был выйти из себя.
– Как долго отсутствовала леди Гэрли?
– Всего несколько минут.
– Отвечайте точнее.
– Ну, скажем, три минуты. Максимум – четыре или пять.
– Точнее можете сказать?
– К сожалению, нет. Мои мысли заняты иными вопросами…
Ярдли раздраженно провел рукой по волосам.
Сквозь туман, застилавший его мозг, Делейн вдруг понял подозрение, заключавшееся в допросе инспектора, и покраснел.
– Скажите прямо, инспектор. Неужели вы предполагаете, что во мне вдруг развилась страсть к чужим вещам? Во всяком случае, могу вас успокоить, мой любимый цвет – голубой.
У Ярдли в глазах вспыхнули огоньки.
– Значит, вы предпочли бы рубинам сапфиры, что ли?
– Боже мой! Неужели вы всерьез можете думать…
Ярдли встал и закрыл дверь.
– Да, мистер Делейн. Они исчезли. Вы можете что-либо прибавить к вашим прежним показаниям?