Единственное, что до меня донеслось в эту секунду, были отталкивающие хрипы удавленника из новаторской школьной постановки. Я не сомневался, что, когда Игнатов проснется утром, он не вспомнит ни меня, ни этот разговор и безропотно отправится на очередное кризисное совещание. Может, дело было в лихорадке, которую он не желал лечить. И он мог быть не единственным астматиком, кому я врезался в память.
Так вот я был уверен, что Олег никогда меня не заложит. Вряд ли бы он бросился к заведующему лабораторией со своими подозрениями, а его докладную записку никто бы не стал читать. Он показал бы эту мятую бумажную кипу паре таких же недооцененных координаторов из смежных групп, которые в ужасе пинками перенаправили бы его ко мне. Эти ребята больше всего в своей жизни боялись претензий к своей компетенции и конфликта интересов. Пожалуй, за несколько недель или месяцев Олега могло осенить, в чем состоял подлог, но к тому времени его уже захлестывала очередная неизвестно какая по счету волна головоломок от нашей плодовитой исследовательской группы.
Без ложной скромности, я был величайшим электронным вредителем всех времен и народов, сокрушителем протоколов и инверсионистом цифровых массивов. Статистическим червем. Мне удавалось постоянно наращивать масштабы своего вторжения в мир исчислений, показаний и всей сферы объективных наблюдений. В первое время все приходилось делать самому и вручную. Позже подлог стал происходить на уровне систем сбора и анализа данных. Пока наконец я максимально не приблизился к предельному нарушению достоверности.
Я бы не смог уверенно перечислить, по каким направлениям физического мониторинга я успел поработать, успешно корректируя показатели и массивы данных, где только это было возможно. Наиболее удаленными позициями были работа на метеостанции и в астрофизической лаборатории, где мне изрядно пришлось попотеть. Теперь я был где-то посередине, и тут моя работа создавала наибольшее количество флуктуаций при относительно умеренных трудозатратах. Я повлиял даже на контроль окружающей среды. Я запомнил свой первый стеллаж с химическими пробами грунта и воды, которые были признаны странными и противоречащими процессам рециркуляции. Со временем я заменил их обычными пробами, а все мои данные стали стандартными. Никогда бы не подумал, что найду свое место в жизни.