– Доберусь я до тебя, – угрожал он Дёйбе. – Ты у меня еще попляшешь.
– Лечи, однако, – мирно советовал тот. – Мне больно было – не жалел. Себя жалей теперь. Ты вылечишь – тебя вылечат, ты больно сделаешь – тебе сделают. Вы, люди, слова не понимаете, боль понимаете, смерть понимаете.
Дёйба сожалеюще зацокал языком.
Егор кончил свою дурацкую работу и завязал концы тряпок бантиком.
– Ну что? – спросил он. – Хорошо я сосны лечу?
– Пойдем, однако. Воду мыть будешь. Вода, ой, какая грязная!
– Мыла нет, – буркнул Егор.
– Зачем мыло? Без мыла мыть будешь.
– Так ты покажи! Ты полреки и я половину.
Подошли к реке.
– Рыб науськивать не будешь? – спросил Егор, прилаживая топор так, чтобы не бил по ногам.
– Не буду, – сказал Дёйба, – лезь в воду.
– Ладно, – сказал Егор, разбежался и прыгнул, стараясь проплыть под водой как можно больше.
Он плыл, не оглядываясь, и страх придавал ему силы. Быстрое течение несло его, и когда он выбрался на другой берег, то место, где он рубил сосну, осталось за поворотом. Этот берег был низким, заросшим густой травой. Егор отдышался, отлежался и осмотрел раны. Они были неглубокими, но все равно внушали опасение. Ни лекарств, ни бинтов, а любой пустяк в тайге, на безлюдье, мог обернуться смертью.
Егор промыл раны водой, поискал подорожник, но он не рос в тайге, некому было занести сюда его семена, не было здесь человека. Достал разбухший от воды коробок, вынул из него голые палочки, равнодушно повертел в руках и выбросил.
– Вот такие дела, Егор, – сказал он сам себе. – Огнем тебя жгли, водой топили, льдом морозили, зверями и пчелами травили, а ты еще жив. Живи и дальше.
И пошел через болото. Остановился на сухом месте и увидел, что здесь начинается узкая тропинка. Он встал на колени, прополз по ней и увидел то, что очень хотел увидеть – человеческий след. Узкий, неглубоко вдавленный в сырую почву, один-единственный след.
– Эй! – закричал он, распрямившись. – Эй, кто живой, отзовись!
Отозвались сойки. Раскричались, разгалделись над его головой и из-за этого крика Егор не услышал, как кто-то подошел с той стороны зарослей жимолости. Он ощутил на себе взгляд, повернулся в ту сторону, но никого не увидел.
– Выходи, – сказал он. – Что боишься? Если человек – не обижу.
– Топор-то брось, – певуче произнес девичий голос.
– Это ты, Мавка? – вздрогнул Егор. – Проваливай лучше отсюда.