– Нет, я слишком долго жил без тебя. Теперь, когда мы, наконец, встретились, я буду дураком, если упущу тебя снова!
Девушка протянула руки к свисающей почти к самому её лицу ветке рябины с тяжёлой алой гроздью. Она отломила гроздь и сорвала оливковую кору. Тонкая ветвь блеснула обнажённой белизной. Девушка протянула её мужчине.
– Иногда нужно отпустить, чтобы обрести навсегда.
– Разве бывает «навсегда».
– Нет, – улыбнулась она.
– Времени кроме «сейчас» не существует. И потому я не отпущу тебя ни сейчас, ни потом.
– Не отпускай, – девушка крепко сжала его ладонь. Он почувствовал горькую, тянущую грусть, словно вот-вот должен разлучиться с чем-то бесценно дорогим. Мужчина посмотрел на залитую светом равнину, усыпанную полевыми цветами.
– Мы пойдём к горизонту и будем вместе, пока не свалимся за край неба.
– Но разве это возможно? – изумилась девушка.
– Да, если только верить.
Гул аплодисментов. Смазанные лица рукоплещущих стоя зрителей. Дощатый пол высокой сцены. Ещё один поклон, и можно будет уйти. Главное – улыбаться, открыто, беззаботно. Мальчик лет десяти поднялся на сцену с огромным букетом ромашек. Направился прямиком к Эмме. Глаза его сияли радостной гордостью. Эмма почему-то растерялась, словно получала букет впервые в жизни. Сумбурно поблагодарила, потрепала по соломенной голове. Поклон. Занавес.
– Ты была неподражаема, впрочем, как и всегда, – по случаю спектакля, в котором его жена исполнила главную роль, Дима изменил своим излюбленным джинсам и футболке, облачившись в чёрный костюм. Высокий, статный, зеленоглазый брюнет в элегантном костюме – он выглядел замечательно, и Эмма отметила это в первый же момент, как увидела его в зрительном зале ещё во время спектакля. В то мгновение её больно уколола совесть, почему-то она колола и сейчас.
– Спасибо, – Эмма вымучено улыбнулась, – я жутко устала, поехали домой.
– Я надеялся, ты доставишь мне удовольствие, и согласишься поужинать в каком-нибудь уютном ресторанчике, – проговорил он, понизив голос и склонившись к самому её уху.
– Давай не сегодня, лучше в другой раз, – Эмма невольно отшатнулась от мужа. Ей вдруг стали неприятны лёгкие заигрывания этого мужчины, они вызывали беспокойное, тревожное чувство, от которого становилось не по себе. – Поверь, у меня совсем не осталось сил, – попыталась сгладить напряжение девушка, но слова прозвучали с жалостной мольбой.