Я не сомневался, что это знак мне, что меня заметили. Но я выжидал. Я по- прежнему не был в себе уверен и не хотел вот так, «с козырей заходить» с этой неоднозначной новостью. А вдруг это всё не так. Я, например, видел его на трибуне на ноябрьском параде в Москве по телеку пару месяцев тому назад. Ничем он от других не отличался. Правда, там все старики были. Ну нет никаких данных, что он болен. С одной стороны это и хорошо, никто меня не заподозрит в подлоге, а с другой совесть мучит, чего сразу не сообщил, может можно спасти. Ну тогда он не умрёт 10 марта и не подтвердятся мои сны. Или как там это будет выглядеть.
Короче, решил в ближайшее время посылать письмо «до востребования», только не в Киев, а в пригород почти, главпочтамт Вышгорода. Фамилию придумал Карамазин Владимир Владимирович. И одновременно подготовил письмо прямо в КГБ с наводкой на первое.
Всё провернул в два захода. Первое, когда ездили с классом на Новогоднее представление в киевский цирк. Предварительно узнав, что письма «до востребования» лежат долго.
Второе, уже в феврале, ездил на день рождения к брату в дальнее село и по дороге кинул в почтовый ящик. Пусть голову ломают.
Не могу сказать, что меня терзали нехорошие предчувствия. Думал я о своих школьных делах, об окончании третьей четверти. О диктанте по русскому. И вот перед началом «контрольной недели», это когда идут контрольные по всем предметам, а учителя опрашивают всех подряд по пропущенным темам, с утра не передают позывные «Пионерской Зорьки» и играет печальная музыка. А при входе в школу учителя всех заворачивают домой и говорят, чтобы приходили уже в понедельник. Не говоря причины. И тут до меня доходит в связи с чем это всё. Такое уже было два раза перед этим, за последние два с половиной года. Сообщат в обед. Значит случилось! Я был в шоке. Учитель физики не понял, от чего я так расстроился и начинает шутить, что пора переименовывать месяц на генсекопад и генсекомарт. Я не понял его солдафонского юмора и с отсутствующим лицом, никого не замечая, побрёл домой. В последствии узнал, что наша директорша Захаровна, ставила меня в пример, как нужно правильно скорбеть. А у меня в мозгу стучала мысль: «Президент – клоун». А затем добавилась совершенно не пионерская: «За какие грехи!»
С таким вот мрачным настроением я пришёл домой и занялся самокопанием.