.
[12] Как вам удалось найти жилище моего господина?
– Да мы, собственно, и не искали, – ответил Райзман. – Нас выбросило из портала на прибрежную лужайку. И вот, сидя под пальмой, мы стали рассуждать о богах. Тут-то и прозвучало имя Почтенного Ибиса, ну и получилось, что мы позвали храм. Нам оставалось только дойти до него.
Маат кивнула, подошла к столам и стала показывать угощение.
– Здесь напитки. В этом кувшине вино из плодов финиковой пальмы, оно сладкое и радует желудок. Вот ячменное пиво, напиток простецов, а мне больше нравится пиво из фиников; это вино из винограда, оно кислое и его любят не все. На этом блюде – запечённый в глине журавль, это нильские гуси, дальше – рыба всяких сортов. Вот тут дымится, радуя обоняние, мясо антилопы в кисло-сладком соусе. Что ещё? Дыню, виноград, финики вы, конечно, узнали…
– А что это, госпожа? – спросила Ирина, показывая на блюдо с незнакомым на вид мясом.
– Это? Это особым образом приготовленное мясо гиппопотама. Его очень сложно убить, охота опасна, поэтому даже фараоны лакомятся этим блюдом нечасто, ну а боги… боги – другое дело.
– Бес![13] – позвала Маат.
Тут же из тёмного угла храма вышел на свет толстый кривоногий карлик с длинной бородой. Карлик ухмылялся во весь рот.
– Не дело за столом слышать чавканье и хруст раздираемой пищи, – сказала она. – Услади наш слух музыкой!
– Конечно, госпожа! – неожиданно гулким басом ответил карлик. – Но позволь мне позвать Бастет![14]
Тут же появилась девушка с головой кошки в длинном платье из белого полотна. Бес, усевшись на подушку, заиграл на флейте, а девушка-кошка тихонько подыгрывала ему на систре, его колокольчики нежно и мелодично звенели.
Вэ-Вэ неожиданно почувствовал, что проголодался, он подсел к столу и осторожно посмотрел, как едят хозяева.
В каждом блюде была своя ложка, но вилок и ножей не было. Мясо и рыба были приготовлены так, что легко разделялись на порции и более мелкие куски. Пирующие клали перед собой прямо на стол большую лепёшку, а уж на неё накладывали кто что хотел. Ели руками.
– Какая великолепная посуда! – сказала Ирина, разглядывая серебряную чашу.
– Какая, эта? Эта из гробницы, – небрежно сказал Тот, – не помню уж из чьей. Впрочем, здесь вся посуда из гробниц.
Ирина поперхнулась и слегка побледнела.
– Не надо переживать, – усмехнулся бог. – Во-первых, ей никто и никогда не пользовался, тем более, мёртвые, а, во-вторых, это ведь не настоящая посуда, а только её Ка.