Как оказалось, грехи эти очень тяжкие. И таких, неисповеданных, осталось ой как много! (Представляете, и это после соборования и часа исповеди у отца Игоря!) Как объяснил нам отец Наум, такая исповедь называется генеральной и неважно, когда был крещён – во младенчестве или как я – будучи взрослым: надо вспоминать с самого раннего возраста всё, что натворил. Но большинством грехов оказалось не то, что забыто, а то, что и не воспринималось вообще как грехи. Поэтому отец Наум вспоминал за нас прошлое, а мы «довспоминали» уже за ним. Представляете, ни разу не видевший вас человек рассказывает вашу жизнь в таких подробностях, что волосы встают дыбом! Но так как грехи были и такие, что «ого-го!», то сначала он сказал выйти Наташе и продолжил со мной:
– Слушай и запоминай! Сейчас у тебя на плече сидит твой ангел-хранитель. Я его вижу. Так вот, у него в руках своего рода листок и ручка. Всё, что ты сейчас мне расскажешь и покаешься, он вычеркнет из списка. Часть я напомню тебе, но ты сам должен вспомнить остальное.
И отец Наум поведал мне уже давно забытые и вычеркнутые из памяти события моей нелепой жизни. Время было полдвенадцатого, когда он мне сказал:
– Иди сейчас к монахам и покаешься в грехах, которые я за тебя вспомнил, и как раз крепко подумай – должно ещё кое-что всплыть. Иди быстрей, а я пока с женой твоей поговорю. И пусть тебя без очереди примут: скажи – я разрешил.
Бегом – к монахам. Их осталось двое, и я, сославшись на слова архимандрита, опять на лавочке рассказываю отцу Евгению то, что помог мне вспомнить отец Наум. Покаявшись и получив прощение грехов, вернулся. Отец Наум долго смотрел на нас, открыл шкаф и дал мне книгу:
– Возьми эту книгу. На семнадцатой странице будет ответ на твой главный вопрос, который ты, кстати, не задал. А сейчас уже двенадцать, мне пора, – отец Наум вышел с нашим письмом в кармане.
Мы, красные как раки, то ли от жары в помещении, то ли от стыда за своё прошлое, вышли во двор:
– Вот это отец Наум устроил вам кровавую баню! – сказала матушка с определённой долей юмора.
– Ну, всё вроде по делу было… – я пытался включить фотоаппарат, но температура минус двадцать пять по Цельсию китайскую продукцию вывела из строя, и, видимо, надолго.
– Так ты понял про главный вопрос? – матушка остановилась.