. Поэтому случилась хотя бы разрядка смехом. Слезы хлынули позже, когда осталась одна в кабинке дамской комнаты, единственной, как выяснилось, где нет бумаги.
Затем – опомниться, бравым солдатиком двинуться к после-пяти, к обязательной дорожной пробке, загрязненным легким и уму, к охоте за съестными припасами в местном супермаркете, где среди бойни того дня, какую она действительно переживала, катая шаткую тележку по широким надраенным проходам, – крохотная детонация чистейшего счастья. Необъяснимо откуда ни возьмись – и пропала, когда она вернулась домой, физическая комета на эллиптической орбите из той параллельной вселенной, где, похоже, обитает ее подлинная эмоциональная жизнь – та, которая хорошая. Хоть когда-нибудь начнет ли она собирать время и волю в кулак, ведь это необходимо, чтобы составить мерзейшую часть той головоломки, какую представляет собой ее существование в этом мире? Что, к черту, трудного в постижении среднего дохода, середины дороги, средненькой усредненности?
Овощи выстроились, как храбрые солдатики, на разделочной доске, хотя перцы слегка пожухли, латук бурее, чем ей помнилось, а стоит ей только попробовать нарезать помидор – пораненный палец неловко держится на весу, подальше от брызжущих соков, – как волосы спадают вперед ей прямо на лицо, загораживая обзор; она заправляет их за ухо, те выбиваются снова, слева в прошлую субботу их грубо откромсал сам Силвестер из знаменитого «Силвестера», с каждым поворотом головы напоминание о некоторой фундаментальной асимметрии. В «Сони» рентгеновская лаборантка из Бедфорд-Фоллз описывает, как ее муж возвращается домой со своей сантехнической работы, уписывает стейк из пашины с вареной картошкой и устраивается перед ящиком в шифоновом платьице для коктейлей, черных нейлоновых чулках и туфельках на шпильках. В рекламной паузе Ро обнаруживает, что огурцы в глубине холодильника замерзли накрепко. Есть ли время быстренько сгонять в «Еда-и-Топливо»? Часы на стене, причудливая закорючка проволоки и латуни, в какой большинство гостей даже не опознают хронометр, сообщают ей, что если она выскочит сию же минуту… но знаменитая актриса, признающаяся в том, что ее знаменитая мать постоянно лупила ее английским стеком, отправляет Ро в незапланированную экскурсию по Музею настроения, на всех экспонатах муки совести осели густо, как пыль, даже в новейшем крыле здания, где еще не высохла краска, а таблички с описаниями безнадежно не соответствуют, и смотритель – все та же жуткая фигура в черном, которой нравилось таиться под ее колыбелькой и нашептывать ужасы на языке, которого больше никто не мог понять… поэтому никаких огурцов в салате не будет, и она уверена, что Хэнны не станут возражать.