Полицай улыбался, и Михась помнил, что с таким весёлым и беспечным видом Троха мог убивать направо и налево.
– Да занемог я, прохворал…
– Али прохворал? А барана режешь!
– Спина ноет, жир потребен натираться, – Михась нагнулся к барану.
– А я вижу, темнишь! – Троха рассмеялся добродушно, но от этого смеха у старосты пересохло во рту.
– Как есть, не хочешь не верь. Ты по какой справе до меня?
– А вот не задаром я всё ж таки волосному старшине сказал, что тебе давно пора искать замену. На ходу, что было минуту назад, забываешь. Я ж тебе сказал, что ты должен был быть в конторе, там важный гость приехал. Али снова забылся?
– Да приду я, приду!
Старик отвернулся, показывая, что разговор окончен. Он копался в тёплом нутре, барашек смотрел мутными глазами, в них застыли удивление и ужас.
Спустя час, взяв подмышку учётную книгу, староста появился в конторе. Там на самом деле был небольшой переполох – прилетала важная птица. Михась не мог понять, кто он – свой ли, или немец, вроде бы даже окружной комиссар, или с волостного управления, старик путался в должностях оккупационной иерархии. Говорил этот человек только по-русски и весьма чётко. Он задал много опросов, и староста вспотел, поминутно заглядывая в талмуд. Статистику по продналогам он знал хорошо, но боялся ошибиться, словно от каждого слова зависело, останется ли у него голова на плечах, или слетит, лишь только он доковыляет к выходу.
Впрочем, приезжий хотел выглядеть добрым, участливым. Видя, как утомил старика вопросами и уточнениями, он улыбнулся. Михась, утерев пот с шеи, попробовал тоже, но лишь скривил беззубый рот.
– Михась Елизарович, – человек обратился к нему тепло, но большая залысина, птичьи черты лица и вся манера его вызывали внутреннее содрогание. Старик так и не понимал до конца, кто перед ним. Выработанное с годами чутьё подсказывало, что этот человек щелчком ногтя может сделать так, что старосту увезут в застенки. – Перестаньте волноваться, дорогой вы мой. Я не слепой и вижу, как вы старательно относитесь к обязанностям. Недочёты быстро исправите, не сомневаюсь. Но всё же помните: работая на великую Германию, их просто быть не должно! Но ведь важно и другое, – он привстал и стал расхаживать. Остановился перед портретом Гитлера, будто фюрер мог оценить всю правду и своевременность его речи: