– Маніш, пане! – хитро прищурился Шыски, – а ў мяхах? У вас і там яшчэ нешта есць? А? Што ж там такое цяжкае? Мабыць, пісталеты?
– Оу, – согласился Свод, – ес! Хо-го, ешо и два пистальет. Я забывацца. Ты прав, халэра Казик. Все видишь, забака…
– Ні заві мяне сабакай, пане, – обиделся Шыски. – І гэта …дай мне адзін засапожнік і пісталет.
– О-ноў, – урезонил его Ласт Пранк, – тьебе тольки ножь. Даставай писталет, ты их нашоль. Жги курки и давай йэст. Ошень хателса йэст.
За столом сели так, как сказал англичанин: Свод лицом к двери и в стороне от окна, а Казик ко входу боком.
Ужинали быстро. Дымились курки на пистолетах, поблескивали на лавках у стола ножи и сабля Ласт Пранка, а Шыски вздрагивал от каждого звука, коих было достаточно в темном старом доме. Трещали в печи поленья, шипело масло в ночнике, скрипели сами по себе балки, завывал ветер в худом, маленьком окошке, скреблись мыши в дальнем углу, и даже сапоги Свода и те гремели по половицам так, будто под столом с ноги на ногу переступал невидимый конь. Казик заметно нервничал.
То из съестного, что было отмеряно на утро, трогать не стали. Хотя, убирая со стола, Казик сильно сомневался в том, что их завтраку суждено состояться. А что же Свод?
То ли после плотного ужина, то ли от осознания близкой опасности, но англичанин, сродни разогревшейся наконец печи, просто гудел от бушующего внутри него огня. Скованный переживаниями Казик с ужасом смотрел в его сторону. Вскоре пан и вовсе предложил пойти с ним за компанию «да ветру». И вот тут тщательно скрывающий до сего момента свой страх Шыски отрицательно замахал руками. По его разумению, лучше уж пусть у него лопнет живот, чем самому лезть в зубы к черту. Ласт Пранк только хмыкнул, глядя на это, вбросил в петлю саблю и, изнывая от нетерпения, выскочил во двор.
Мгновения отсутствия англичанина показались Казику целой вечностью, но вскоре пан вернулся, и, как показалось младшему Шыскому, он даже был расстроен тем, что на него никто не напал.
Казик зашился в угол и тихо крестился, расположившись на лавке у топки, где ему было отведено место для сна. Казалось бы, тихий закуток, лежи себе и ничего не бойся! Но страх заставлял Казимежа дергаться и ежиться от холода даже у пышущей жаром печи.
Кровать пана Свода стояла прямо напротив входа. Англичанин, ничуть не смущаясь того, что где-то рядом шныряют бандиты, сунул под подушку саблю, сменил «серпантин