Может, хорошего и не было вовсе?
Парню не хотелось напрягать память в поисках позитивных воспоминаний, потому перед глазами всплывали те сцены, которые были отчетливы, как фотографии. Как однажды весной он пришёл домой после веселой регаты на ручьях в сапогах, полных воды, попав под горячую пьяную руку отца… Потом отец извинялся, говорил, что вспылил (он всегда извинялся за вспыльчивость), но боль и обида не исчезали, как пыль с мебели после влажной уборки. Ярким снимком осталась в альбоме воспоминаний Валентина картинка того наказания: отец приподнял его над полом верх ногами, резким рывком сдирая штаны, и лупил грязной тапкой по ягодицам и ногам, не слыша молений о прощении. Отец отпустил сына только когда устали руки. Валентин ничего не сказал маме. Как всегда…
Вспомнился и другой случай, когда к ним приезжали родственники с трёхгодовалым сыночком. Пили, веселились, а когда пришло время гулять, отец был пьян и никуда не пошёл. На его попечение оставили спящего трёхлетку и Валентина. Отец увалился в спальне рядом с чужим дитём, а Валентин нашёл себе занятие в катании шариков от подшипника по пазам половиц. И до того увлёкся, что не заметил, как в зал влетел разъярённый отец с ревущим чужим сыночком на руках и, не думая, влепил сколько было сил подзатыльник сыну родному. Он что-то ещё орал, тыча пальцем то на него, то на ревущего трёхлетку. Но Валентин не слышал, оглушенный от удара, он просто тупо смотрел на бесившегося отца, не понимая, почему для него важнее сон чужого ребёнка, а не интересы сына. Откуда пятилетний Валентин мог знать, что невинное катание шариков по полу будет так слышно в спальне и разбудит трёхлетку? Но Валентин был благодарен отцу за этот расшибающий мозги подзатыльник: что-то он в нём сдвинул… или ускорил процесс? Кто знает. Тогда Валентин впервые увидел, глядел на отца и успокаивался, не давая прорваться слезам. Успокаивался от осознания, что отец скоро умрёт и не будет больше его бить. «Пусть пьёт. Это его и убьёт», – подумал тогда он. Отца не было жалко. Жалко было мать. Она тянула свою лямку, вытягивая жилы и губя себя вредной работой. На уговоры Валентина уйти оттуда мать отвечала:
– Вот встанешь на ноги, сынок, будешь зарабатывать, тогда и брошу эту каторгу. А пока… куда ж я пойду, кто меня возьмёт без образования? Дворником я не потяну, здоровья не хватит.