Подошел к болотнице Леший, поклонился и говорит:
– Здравствуй голубушка-Кикимора, пришел я тебя замуж звать. Живем мы с тобой бок о бок уже много столетий, а я вот, только сейчас надумал, может нам вместе вековать-то? Мне порой вечерами так грустно бывает, что хоть волком вой, а словом, и перемолвится не с кем, животные же лесные – твари бессловесные.
У Кикиморы от такого неожиданного предложения глаза на лоб полезли. Она даже про свой хор лягушек забыла, только на Лешего открыв рот смотрит. Постояла болотница так пару минут, а потом и спрашивает у лесовика:
– Что-то я не поняла тебя, лешак. Ты не мухоморов ли объелся часом? Это зачем тебе меня замуж звать потребовалось, мы вроде с тобою и друзьями-то никогда не были? Да и о чем мне с тобою разговаривать? Меня твои елки-палки да грибы-ягоды не очень-то интересуют.
Не ожидал такого быстрого отказа лесной хозяин. Почесал густую бороду Леший, да и отвечает:
– Вижу, я Кикимора, что зря тебя побеспокоил. Я, же, подумал, что ты за последнюю сотню лет хоть чуток посмышленее стала, а у тебя в голове как болотная жижа была, так и осталась, потому и сказать-то умного ничего не можешь. Развернулся Леший и побрел расстроенный на свою полянку, где под большим поваленным деревом его берлога была.
Кикимора на лесного хозяина сильно разозлилась, даже большой комок тины ему вдогонку бросила. А потом села на кочку болотную, длинными пальцами по воде возит, и сама вслух размышляет:
– И чего я глупая, лешака обидела, ведь и вправду живем с ним рядом уж какую сотню лет, пусть и дружбы не водим, но и не воюем. А у Лешего сердце доброе, он птенчиков, выпавших, назад в гнезда возвращает, да зверье из капканов освобождает. А нормальному мужику-то, завсегда баба требуется. Они только бахвалиться умеют, что им женщины не нужны, а сами с рождения и до смерти за юбки бабьи держаться.