— А где стекло?
— А нету. — Парень вдумчиво полировал свой посох и отвлекаться
не собирался. — Я больше стекло не делаю.
— Как это? — Один из пацанов, явный заводила даже рот открыл от
возмущения, — не сегодня, завтра торговцы придут, что мы им
продавать будем?
— Да что хотите, то и продавайте. Я тут причем?
Ребятня сбилась в кучку. Принялись шушукаться. Оттуда
доносилось: "Дурачок от рук отбился", "Надо тяте рассказать", "Вот
он разозлится..."
***
У края болота волновалась толпа горожан. Впереди стояли мужики,
за их спинами крутилась ребятня. Были и бабы и даже несколько
дружинников. От островка к ним по узким мосткам прошел ведун.
Выглядел он вполне привычно и лишь вблизи стало ясно, что Прол
собрался в дорогу. Через плечо, поверх медвежьей шкуры висел мешок.
Рукой же парень опирался на узловатый посох. Вот к этому-то посоху
и прикипели взгляды толпы. Узловатая, темная палка в рост самого
ведуна не выглядела чем-то особенным, если бы не одно. С навершия
скалился блестящий стальной череп. Народ даже попятился было
сперва. Казалось, что блестящая башка заглядывает прямо в душу.
Наконец мужики справились с оторопью и вперед выступил староста.
Приземистый, широкоплечий мужик огладил бороду и вкрадчиво
поинтересовался.
— И далеко ли ты милок собрался?
— Подальше отсюда. — Ведун говорил спокойно и размеренно.
— Так не пойдет. Верно мужики? — Староста оглянулся. Толпа
загомонила. — Ты давай стекло делай. Мы тебя что, даром кормим?
— Вы кормите? — Прол расхохотался и его смех вспугнул птиц с
ближних деревьев. — Это гнилой репой за то, что вы потом продаете
за дорого торговцам? Спасибо, повеселил...
— Короче, возвращайся на место и давай за дело. А не то...
— Не то что? — Ведун нахмурился и на навершии посоха забегали
злые белые огоньки. Запахло грозой. Пара дружинников принялись
пробираться сквозь толпу, явно стремясь оказаться подальше.
— Не то заставим. Но тебе это не понравится. Ты, дурачок, много
воли взял...
Договорить староста не сумел. С посоха ударили шипящие разряды.
Словно рыболовной сетью они накрыли толпу. В воздухе стоял треск и
стон. Народ снопами валился на землю. Вдали дружинники удирали в
сторону домов. Некоторое время было тихо, потом тела зашевелились.
Первым поднялся староста. Одежда его дымилась, в прорехах видно
было тело. Волосы и борода стояли колом. Он принялся озираться по
сторонам, но мерзкого ведуна видно не было. Он поднял взгляд и
пошатнулся. Островок в болотине пылал. Ревел огонь в остоверхой
крыше на камнях, оплывали колья с черепами. И только истукан,
казалось ухмылялся из огня.