За эти несколько дней, стараясь отвлечься от школьного скандала, я подготовила список желающих отправиться с Золотком в Васильево. Мне самой уже не терпелось уехать. Еще никогда я так не ждала Нового года. Будто чувствовала, что в этом году Дедушка Мороз приготовил мне самый неожиданный, но очень приятный подарок. Возможно, главный в моей жизни.
Когда Антон Владимирович попросил после занятий зайти к нему в кабинет, я разволновалась. Все оставшиеся уроки места себе не находила в ожидании встречи. Все валилось из рук. Слушала учителей вполуха, не вела конспекты и даже схлопотала двояк по физике.
Я еле дождалась конца занятий и со звонком с последнего урока тут же полезла в рюкзак за зеркальцем.
– Как я выгляжу? – обеспокоенно поинтересовалась я у Яны, разглядывая свое взволнованное отражение. Так, тушь не размазалась, румяна на месте… Я взбила волосы, добавив им объема.
– Просто отлично, – отозвалась Яна, которая спешила домой. Я так и не поняла, куда она торопится, слишком уж невнятными были ее объяснения, но мне было и не до Казанцевой.
– Ладно, не буду тебя задерживать, – сказала я.
Когда я подходила к кабинету географии, дверь распахнулась, и из класса вышла директриса – Татьяна Николаевна. Лицо нахмуренное, губы поджаты… Когда я с ней негромко поздоровалась, она даже не обратила на меня внимания, так была занята своими мыслями. А я всерьез забеспокоилась, как бы ситуация с Сабирзяновой и Макеевым не обернулась против Золотка. Ведь Антон Владимирович сильно рисковал, обвинив Стаса. Хотя все учителя, зная, чей он внук, давно закрыли глаза на его выходки, а кто-то, в угоду Татьяне Николаевне, даже внаглую оценки ее внучку натягивал.
Только я подумала о Калистратове, как он, легок на помине, нарисовался на пороге кабинета географии. Тут уж я сначала замерла на месте, а затем инстинктивно попятилась к стеночке. Вид у Стаса был еще более озлобленный, чем у его бабушки. Конечно, он сразу меня заметил. В своей светлой рубашке и голубых джинсах я маячила посреди темного коридора как белое пятно. Чувствовала, что сейчас снова попаду под горячую руку, ведь именно меня Стас винил во всех своих бедах. Даже не Макеева, который опозорил его перед всем классом, едва не сбросив из окна вверх тормашками. Стас в два шага подскочил ко мне и вдруг схватил за руку. Ладонь его была неприятной на ощупь – мокрой и холодной, как у лягушки.