В восемь часов Люси выгребла со дна своего рюкзачка и кошелька последние центы – на ее счастье, их хватило на круассаны и кофе. Они с Марко ели их, сидя на скамейке, отупевшие из-за недосыпа и ужасов дождливой ночи.
Затем они прошагали через весь город к квартире Самии, чтобы забрать Стеллу, и Самия не пригласила их войти и поесть, хотя был полдень, и в доме уже никто не спал. Стелла была выкупана и переодета в чистое, ее мягкие кудри причесаны и скреплены розовыми пушистыми заколками, и, пока они снова шли через весь город, Люси подумала, что со стороны их с Марко можно принять за похитителей девочки.
– Я могу оставить ее еще на одну ночь, – предложила ей Самия, положив руку на плечо внучки. От Люси не скрылось, как Стелла пожала плечиком, как будто хотелось стряхнуть ее руку, и почти незаметно, слегка покачала головой.
– Это любезно с вашей стороны. Спасибо, но я уже нашла, где нам спать сегодня вечером. – Она спиной чувствовала, как глаза Марко буравят ее, безмолвно упрекая во лжи. – Но я очень, очень вам благодарна. В самом деле.
Самия слегка наклонила голову и прищурилась, как будто молча оценивала положение Люси.
Та затаила дыхание, ожидая неодобрительного заявления по поводу своей внешности, воспитания детей, той роли, какую она сыграла в том, что ее драгоценный сын куда-то сбежал. Вместо этого Самия медленно подошла к столику в коридоре и вынула из сумочки кошелек. Заглянула в него и, вытащив купюру в двадцать евро, протянула ее Люси.
– Это все, что у меня есть, – сказала она. – Больше нет.
Люси взяла деньги, наклонилась к Самии и обняла.
– Спасибо, – сказала она. – Будьте здоровы.
Теперь она, дети и собака бредут по Английской набережной под палящими лучами полуденного солнца с сумкой, полной чистой одежды из прачечной-автомата. Идут сытые, набив животы хлебом, сыром и кока-колой.
Они держат путь в один из многочисленных пляжных клубов, расположенных вдоль променада Ниццы: Le Beach Club Bleu et Blanc.
Люси когда-то бывала здесь. Она сидела за столиком вместе с отцом Марко, и на тарелке высилась гора морепродуктов, и возле ее локтя стоял бокал шампанского или бокал белого вина, разбавленного минеральной водой, а из крошечных отверстий разбрызгивателя их охлаждали тончайшие струйки холодной как лед воды.
Они не узнают ее сейчас, эти усталые старые официанты в их неуместно модных сине-белых рубашках поло. Двенадцать лет назад на нее заглядывались все.