Видя, что Алькандр настроен воинственно, Филон перестал ходить вокруг да около:
– Ты обещал вручить нам Гиперборею неповрежденной. Мы вложили в твой проект много средств. Пожар в лесу стоил нам почти всех наших запасов цельного орихалка. И что же мы получили в итоге? Наполовину разрушенный город с подорванной экономикой и жителями, подобно крысам забившимися в…
– Это временная ситуация, – перебил его Алькандр. – Гиперборея восстановится, как только починят купол. И я что-то не припомню, чтобы вы рвались руководить какими-либо операциями, после того как мой отец захватил Напоку… Все-таки осада превратилась в настоящую бойню.
Услышав это замечание, некоторые олигархи подняли брови. Никто из них никогда не осмеливался критически высказываться о завоевании Напоки. Все повернулись к Филону, ожидая его ответа. Генерал снисходительно улыбнулся, но улыбка эта походила на оскал.
– Ты – не твой отец, Алькандр. Ты, конечно, ловко проворачиваешь закулисные интриги и строишь козни, но проявление силы, подлинной силы, тебе неведомо. Во главе Гипербореи должен встать сильный человек.
– Например, человек, сумевший захватить город с полусотней воительниц? Человек, знающий гиперборейское общество лучше, чем кто бы то ни было в этом зале?
– Будь благоразумным, Алькандр. Твои воительницы сумели взять магов в заложники лишь потому, что застали их всех врасплох, – заявил Филон. – Они не выстоят перед темискирским войском и полдня, даже если воспользуются силой живой лазури.
Он выпрямился и обвел взглядом олигархов, словно демонстрируя, что его речь – плод коллективных размышлений, несмотря на то что генералы не вымолвили ни слова.
– Впрочем, мы скоро это докажем, – добавил Филон. – Мы заметили, что в своих последних письмах ты предусматриваешь благоприятный исход для своих воительниц… Эту часть твоего плана мы отбросим. Несколько показательных казней окончательно сделают нас спасителями в глазах горожан. Пятьдесят смертей ради завоевания Гипербореи – невысокая плата, верно?
Алькандр побледнел при мысли о нерушимой верности Барсиды и ее животе, который вскоре должен был округлиться. Он хотел уже выступить против Филона, но в голове у него поселилась ужасная мысль: подобное изменение стратегии его вполне устраивало. Солдаты-птицеловы решат проблему, растущую в утробе Барсиды, и тогда ему не придется самому взваливать на себя вину еще и за это.