– Ты что, слепая? Не видишь, куда прешь? – Завизжала, как ушибленный поросенок, Ленка, брызгая слюной. И что силы ударила меня в плечо. Покачнулась, и слегка поморщилась.
– А ты чего свои грабли на дороге разбрасываешь? Нечего подножки ставить! Еще раз так сделаешь, без ноги останешься! – Говорила с виду спокойно, изо всех сил стараясь не подпустить в голос предательскую дрожь волнения. А затем двумя руками оттолкнула в сторону.
– Я тебя сейчас урою! – Закричала, переходя на визг, пытаясь ударить. Но я легко увернулась, и отбежала в сторону, подальше от разъяренной одноклассницы. Только потом ехидно прошипела:
– А ты догони, если здоровья у тебя хватит!
– Я тебе устрою! – Крикнула мне Ленка в спину. Но иду, не оглядываясь. Но на душе было неспокойно. Эх, Париж, Париж! Как ты далек от меня! Иду по школьному коридору. Остановившись у школьного расписания, списываю уроки на следующий день. Натянув куртку, понуро бреду в сторону дома. Обратно буду одна. Мама всё еще на работе. И обратно задержится, вернется с вызовов поздно. Эпидемия гриппа набирает обороты, и у нее, как у терапевта, на участке очень много работы.
Баба Клава на сегодняшний ужин решила разнообразить наше меню, и вместо борща сварила домашней лапши с жирной курицей. Бросаю портфель в угол комнаты. Вымыв руки, усаживаюсь за стол. Тем временем баба Клава наливает полную миску горячей лапши. В середине торчит куриная ножка. Чтобы наша семья насытилась, на одну куриную душу стало меньше. Но меня это абсолютно не трогает, поскольку не была поклонником вегетарианцев. А самих вегетарианцев считала слегка повернутыми на пару винтиков в голове. Зачем говорить о любви ко всему живому, если только при дыхании убивают пару-тройку миллионов микробов? Поэтому спокойно съела и куриную ножку, оставив только косточку. И саму вкусную лапшу. Хотя аппетита не было, съела все, что было в тарелке, исключительно из уважения к старушке, и ее труду.
– Спасибо! – Проговорила, выходя из-за стола.
– Деточка, может, добавки? Вон, на плите полная кастрюля лапши.
– Спасибо, наелась! – Как можно вежливее поблагодарила, уходя в свою комнату. А за окном обратно моросил осенний дождик, от которого было очень тоскливо. Уроки делать сейчас не хотелось. Заглядываю в тайник, и вытаскиваю любимую подшивку журналов. Обратно увлекает загадочный мир Парижа. Ах, Париж, Париж, Париж! Ты для меня так же эфемерен, и далек, как звезда с ночного неба. О чем я мечтаю? Ты для меня так же недосягаем, как алая заря на востоке. Никто и никогда не пригласит меня в этот чудный город. И сейчас могу только разглядывать старые статьи, и рекламные буклеты. И мысленно путешествовать по улицам и скверам. Только сила воображения может перенести в чудный Лувр или Версаль. Только в мечтах могу пройтись по Латинскому кварталу, увидеть в доме Инвалидов могилу великого Наполеона Бонапарта. Так увлеклась, мысленно путешествуя по городу своей мечты, что не услышал, как вернулась с работы мама. Она стояла за спиной, и тихонько вытирала слезы. После долгой паузы проговорила: