– Похищена, – всхлипывает Карин. – Если это было похищение, почему никто не позвонил нам с требованием выкупа?
Я пожимаю плечами.
– Потому что хватает больных, которые похищают девушек, чтобы владеть ими.
Я невольно вспоминаю Марка Суттхоффа. Что, если он все же причастен к исчезновению Лены? Господи, он ведь был у меня в руках…
– Что за жуткое слово – владеть…
Голос Карин накладывается на образ у меня в голове.
Я обеими руками держу его за воротник, приперев к стене. Смотрю в его багровое лицо.
Отвечай, скотина, где она?
– Знаю, – произношу я вслух.
Карин шумно шмыгает.
– Как думаешь, она оправится? Я говорю не про эту аварию…
– Она сильная, всегда такой была. – Я ободряюще улыбаюсь и похлопываю Карин по коленке.
Остаток пути мы проводим в молчании, лишь время от времени кто-то из нас тихо покашливает. Но я знаю, какие мысли бродят в голове у Карин. Она думает, до какой степени эта молодая женщина, с которой мы сегодня воссоединимся, осталась нашей дочерью. По прошествии стольких лет и после всего, что ей, вероятно, пришлось вынести. Раньше Карин часто повторяла что-нибудь в духе «надеюсь, это хотя бы не затянулось» или «только бы для нее все благополучно закончилось». Под благополучно закончилось она имела в виду быструю смерть, без пыток, физических и моральных, без страданий. Нередко я с трудом сдерживал себя, чтобы не вцепиться ей в горло, хотя в глубине души думал о том же. Хоть мы и сидим в одной машине и нас разделяет лишь подлокотник, я чувствую, какая огромная между нами пропасть. Карин боится. Карин сомневается. А я думаю о том, сколько всевозможных недугов способны излечить врачи, физических и душевных. Уверен, что теперь все будет хорошо. Иначе зачем Лене выживать, не будь она способна к жизни? Зачем цепляться за жизнь? Возможно, я слишком наивен, а Карин сгущает краски, а истина лежит где-то посередине, аккурат на подлокотнике, осязаемая и простая.
– Она сильная, – повторяю я еще раз, и Карин прокашливается.
Лена
Кто-то кричит:
– Нет!
И:
– Господи!
Кто-то поднимает мое окоченевшее тело. Трясет. Тепло, крепкое объятие.
– Лена! Боже мой, Лена!
Я моргаю. Слабо улыбаюсь. Он все-таки вернулся, в последний момент. Дети живы, повисли у него на шее. Он держит меня в объятиях. У него бледное от ужаса лицо. Я протягиваю к нему руку. Ощущаю слезы.