Наркотики утопили меня в реке, которая всё больше и больше поглощала меня. Я это понимал, но сделать ничего не мог. Врачи, больницы, домашний надзор и прочее, всё было без толку пройдено. Всё возвращалось на круги своя. Дольше всего я держался шесть месяцев, и то заливался алкоголем, нюхал кокаин, иногда курил анашу. В общем, одно говно сменил на другое. Ничего хорошего. Просто усугубил. В тот день в «Пирамиде» с одним нажатием на поршень шприца я смыл все полгода в жопу – глубокую, мрачную жопу.
Вот и проснулся, чтобы вновь найти то, что меня по-тихому ведёт к могиле. Но тогда я не думал об этом, мне просто хотелось кайфовать. Я поднялся с постели, пошёл мыться, приводить себя в человеческий порядок.
После душа зашёл на кухню. Мама возилась с посудой, племянник восседал в своём кресле с множеством игрушек и дурачился. Я поцеловал маму, подошёл к племяннику, присел на корточки и показал ему язык. Он улыбнулся наивной детской улыбкой и начал кидать на меня игрушки. Я сказал ему:
– Ну что ты бесишься, тигрёнок? Весь в маму!
И тут мама со спины прокомментировала:
– Не дай бог, я этого не позволю. С вами я обманулась, но с ним не допущу такого.
– Ладно, мама. Не заводись. Береги нервы.
– Мои нервы давно умерли. Это эмоции.
– Тогда береги эмоции, мам. Накормишь?
– Открой холодильник, там есть всё. Я занята, а ты не маленький мальчик. Маленький – вот, и кормлю с руки его, – указала кивком на племянника.
– Папа не звонил?
– Утром набирал, может заехать вечером. Тобой интересовался, я сказала правду.
– Какую правду?!
– Что это не дом тебе, а гостиница. Что по два-три дня тебя дома не бывает, и даже в магазин за хлебом мне с ребёнком приходится спускаться.
– М-да, я понял. И что он сказал?
– Что в этом я виновата, – заплакала она.
– Ма-а-а… ну прошу, умоляю, мам.
Попытался обнять её, но она меня оттолкнула. Это было тяжело. Слишком.
Я близко даже не подошёл к холодильнику, отправился к себе в комнату. Закрыл за собой дверь, надел толстовку с надписью на груди «Opium». Включил Тупака – Dier mama, натянул до подбородка капюшон, сел на пол и стал плакать, плакать, и ещё раз плакать. Я плохо переносил, когда расстраивалась мама. И когда я понимал, что между нами пропасть, это усугубляло тяжёлое состояние моей души. Мне необходимо было вырваться из этого мучительного плена. А такой выход безоговорочно гарантировал героин. Конечно, в совокупности с женским полом. Значит, надо найти эту дрянь и замутить с девушкой. Вот так я решил.