– Очко-о, – протянул Чумаков. – Вы знаете, обо мне не писали даже в стенных газетах. Это написано не без таланта. Я растроган.
– И это все? – спросил профессор, перелистывая журнал.
– А что еще? Абсолютная чепуха, даже оправдываться не стоит. Но почему жалоба попала к вам? Я подчиняюсь администрации больницы, а не кафедре.
– Дело в том, что мне передали на рецензию историю болезни жены этого человека. Естественно, я должен отреагировать. Ну, а жалоба… Можете считать, что я специально забрал ее.
– Для чего?
Впрочем, он и сам знал – для чего. Ему хотелось услышать, что скажет профессор.
– Я найду способ замять эту некрасивую историю и обещаю вам, что она не выйдет за стены моего кабинета. Рецензию, естественно, тоже напишу благоприятную для вас. Но вы должны обещать мне…
– Уйти из больницы. Я вас правильно понял?
– Ну, зачем же так? – поморщился профессор.
«Еще бы, – со злостью подумал Чумаков. – Если я уволюсь, это будет полпобеды, если я подчинюсь – полная».
– Вы талантливый хирург, – продолжал Костяновский, – добрый и честный человек, вы прекрасно справляетесь с работой, и, право же, я бы не хотел вас терять…
– Вы? Лично? – снова перебил Чумаков. – Еще раз напоминаю, я работаю в больнице, а не на кафедре и вам не подчиняюсь.
– Я могу подействовать на вас и через администрацию… Вы понимаете, что если жалобе дать ход, то это может существенно отразиться на вашей судьбе.
– Это не первая жалоба, – сказал Чумаков, – и не последняя. Обычная кляуза.
– Да, не первая. Но может стать последней.
– В каком смысле?
– Понимайте, как знаете. А насчет того, кляуза или нет, то это надо доказать.
– Вы что же, хотите, чтобы я доказывал, что я не убийца в белом халате? Что я не развратник, что я не волочусь за пациентками, что я не превратил свой дом, прошу прощения, в бордель? Что я не принуждаю чужих жен к сожительству? Ну, что еще там написано? Патологический тип, не способный к созданию собственной семьи и в отместку разрушающий чужие? Хозяин воровского притона? Укрыватель тунеядцев и преступников? Тайный сектант? Неужели кто-нибудь поверит, что мой друг художник не кто иной, как тунеядец и карманник? Что несчастный одинокий старик – рецидивист, скрывающийся от закона? Что прекрасный рабочий парень – бандит и фарцовщик? Побойтесь бога, профессор Костяновский.