Вдруг впереди оранжевым всполохом сверкнул блуждающий свет фонарика.
– Вот он! – до меня донесся мужской голос. Не возникало никаких сомнений, что относилось это к моей персоне. Значит, прошло не так уж много времени, и весь этот период патруль искал меня в окрестных улицах. Не теряя ни секунды, я перемахнул через низенький заборчик и побежал по дорожке, ведущей к дому. Навстречу мне, пронзительно лая, выкатился лохматый клубок небольшой собаки, но, не обращая внимания на ее нападки, – патруль в данный момент был самым страшным обстоятельством – я стремительно удалялся от преследователей. На шум, поднятый четвероногим другом (сторожем?), открылась дверь и на пороге появилась молодая женщина.
– Wer ist da?*
Мне оставалось только проникнуть в помещение. Это было затруднительно и спасительно одновременно, ибо возле калитки уже стояли патрульные.
– Кажется, он побежал сюда, – луч фонарика шарил по дорожке, кустам, дому. Я юркнул за спину хозяйки и притаился за шторой. На мое счастье, девушка, скорее всего, поняла суть происходящего и, прикрыв дверь, пошла к калитке. Через витражные стекла я наблюдал за диалогом и, вскоре, она, отрицательно покачав головой, вернулась в дом.
– Sie gehen gleich weg.**
На лице девушки легко читалось опасение и даже страх. Ещё бы! Среди ночи в ее жилище врывается солдат-иноземец, преследуемый офицерами собственной армии. Уж не преступник ли он? Но, видимо, сработал женский инстинкт защитницы погибающего. Для полноты впечатлений не хватало лишь раны. Я прикоснулся к своему лицу. Рука была в крови – видимо, расцарапал в лесу о ветки.
Видя ее замешательство, я спросил:
– Вы – Эльза?
Услышав свое имя, она, очевидно, начала догадываться о цели моего визита. Страх, сдаваясь, покидал ее лицо и медленно уступал место любопытству. Под густо накрашенными ресницами зажегся интерес.
Я полез в карман брюк и достал смятый комок накопленных за несколько месяцев немецких марок.
– Mein Gott! Diser russischen soldat will mein liebkosung kaufen.***
Окончательно успокоившись, я рассмотрел Эльзу. Именно так, или почти так, выглядело большинство женщин в фривольных журналах, которые валялись в каптерке у Грищенко и вызывали смутно-приятное жжение внизу живота. Распущенные белые волосы, пухлые, накрашенные розовой помадой губки, обилие косметики на лице. Но, погружаясь в мир инстинктов и влечений, мужчины в угоду пылкости, как правило, не обращают внимания на искусственно-целлулоидный декор дам определенного поведения, и общепринятые понятия женской красоты катастрофически девальвируются.