За высокими стенами ищут защиты все необращенные, которых называют «чистыми душами». Насколько чисты они на самом деле никто точно не знает, но, по крайней мере, они не пытаются уничтожить свой новый дом. Практически все они религиозны. Большинству пришлось стать таковыми, ведь если даже вооруженные силы практически ничего не могут противопоставить армии тьмы, то остается лишь просить помощь у великого Всебога. Также, чистые считают, что искренняя вера защищает от одержимости, но доказать это или опровергнуть никто не может.
Ну а наиболее подготовленной силой для противостояния вторжению оказалась не армия.
Церковь.
Обращенных среди священнослужителей оказалось ничтожно мало, а вот готовых дать бой демонам – на удивление много. Не знал человек, что церковь годами готовила своих крестоносцев для великой битвы Света и Тьмы. Воины с искренней верой в сердце и штурмовой винтовкой наперевес оказались чрезвычайно эффективны.
Церковь и армия иногда работали сообща, но те и другие откровенно презирали друг друга. Святых воинов коробила одна лишь мысль биться за правое дело бок о бок с неверующими солдафонами. А солдат, в свою очередь, отталкивала чрезмерная фанатичность и высокомерие святых.
Великая война, которая решит судьбу всего рода человеческого начинается здесь.
Pulvis in pulverem.
– Разрешите доложить, т-рищ капитан!
– Разрешаю вам не орать, боец…
В штабной палатке находились лишь двое. Рядовой, в потрепанной форме и защитным шлемом в одной руке и АК-74М болтающимся на ремне, и чрезвычайно уставший капитан, чистящий свой ТТ. Первый – молодой человек, лет двадцати, с заметно отросшими черными волосами и вытянутым, тощим, небритым лицом. И хоть и выглядел он явно больным, его глаза светились энергией молодости. Второй – мужчина лет пятидесяти, брюнет с сединой на висках. На лице его будто на всю жизнь застыла очень сосредоточенная мина, а в глазах читалась великая усталость, которую ни один здоровый сон или отпуск никогда уже не излечат. В зубах у него вот-вот готовая потухнуть сигарета, на безымянном пальце левой руки золотое кольцо, а в душе тоска о той, кому принадлежало второе.
Солдат запнулся ненадолго, но все же спросил разрешения снова, на сей раз куда тише.
– Разрешите доложить?
– Давай, – ответил капитан и тут же принялся дальше чистить свой пистолет.