И каждый день я ходила на лекции, некоторые проводились в огромных аудиториях, некоторые читали люди с телевизионных экранов, а охране здоровья нас учили глубокий старик и глубокая старуха с пленки, которую вставляли в видеомагнитофон. И сидели мы в крохотной комнате, на стульях, предназначенных для эльфов, пока студент-китаец выпускного курса, едва говоривший на английском, пытался сделать перекличку. Никто его не понимал, руки поднимали все, а он так злился, что я испугалась, а не взорвется ли у него голова. Это было до слезоточивого газа и длинного ряда солдат с примкнутыми штыками перед домом из красного кирпича и вдоль Высокой улицы, девушек в обтягивающих топах, без бюстгальтеров, неровных тротуаров, книжных магазинов, запаха книг. А потом я нашла тебя.
«Ты пришел на эксперименты?» – спросила я. – Я думаю, эти люди – фашисты. – И я говорила правду. Всю кафедру психологии подмяла под себя банда фашиствующих бихевиористов. – Они превращают нас в морских свинок для своих экспериментов или мы не можем сдать психологию, а без сдачи психологии нет никакой возможности покинуть это место. Это ничем не отличается от рабства, от призыва в армию. Мы целиком и полностью в их власти. Вдруг они затащат меня в какую-нибудь старую лабораторию и заставят полностью раздеться или что-то еще? Они – фашисты, мы – их лабораторные крысы».
«Может, нам попробовать убежать отсюда», – предложил ты.
«Некуда бежать. Поверь мне, я пыталась, – ответила я. Мне понравились его глаза. Добрые, грустные, они словно видели меня насквозь. – Я тебя знаю. Ты тоже работаешь в библиотеке». Мне нравится работать в библиотеке, особенно вечером, после того, как закрывают двери. И остаются только книги. Мне нравится быть той, кто выключает свет. Поднимаешься на самый верхний этаж, выключаешь свет там, и медленно спускаешься вниз, и темнота следует за тобой. Я – девушка, которая командует темнотой.
У моего отца была клетушка на самом верху, с дверью, которая закрывалась, так что получался отдельный кабинет. Иногда я запиралась там, когда хотела побыть одной, что случалось довольно часто. Мой отец – профессор. Носит шляпу и курит трубку, а на рукавах пиджака спортивного покроя у него кожаные заплатки. Он преподает философию литературы, которая на самом деле чушь собачья. Вы знакомы с философскими работами Джона Дунса Скота? Эта вступительная фраза, которая не срабатывает никогда, я знаю, но вам действительно следует с ними познакомиться, потому что его доказательство первой движущей причины, как части наглядной иллюстрации существования Бога невероятно завораживающее, особенно если учесть, что написано оно давно умершим человеком, давшим обет безбрачия. Это монумент его невероятному, растянувшегося на всю жизнь поиску истины, но также и сублимации сексуальных инстинктов в навязчивом изучении пустячных предметов.