И ровно так, чтобы точно не смог не заметить. Зачем прятаться? Понятно же – чтобы тебя искали. И обязательно, всенепременно нашли.
Не сразу, ой как не сразу ты вспоминаешь: у них совсем другие представления о том, что такое страх. Что напугать для них – всё равно что рассмешить. Подарить что-нибудь. Зайти в гости, без предупреждения, но с тортом и пригоршней сказок. Что сказки на той стороне свои – от них по коже бежит мороз, и темнота становится ещё темнее и гуще, и небо, где бы оно ни было, никогда не начинает светлеть.
Но обо всём этом ты вспоминаешь уже потом, после того, как сердце однажды ночью уходит в пятки, когда понимаешь, что по морозной улице за тобою шаг в шаг крадется кто-то, кого ты не видишь.
– Слушай, может, уже пора? Или ты замёрзнешь, или я растаю.
Сидящий по ту сторону костра зябко ёжится, повторяя Витькино движение. Ему неуютно здесь так же, как Витьке – холодно там: граница на то и граница, чтобы тревожно на ней было без исключения всем, каждому на свой лад.
Тревожно, но совершенно невозможно уйти.
– Ещё чуть-чуть, – отзывается Витька, уже на самые кончики пальцев ловя уходящий огонь. Лес вокруг них молчит. Может быть, он тоже запоминает эту морозную ночь с октября на ноябрь. Может, и он тоже очень не хочет её забыть. – Ты никак не можешь остаться?
– А ты? – спрашивает Витьку лучший друг его детства: зловещее ночное молчание, ступеньки трухлявой лестницы, проломившиеся под ногами, волчий вой под окном, ветер, шумящий под покатой августовской крышей, куда-то запропастившийся талисман. Не сбившая машина, не загноившаяся болячка, руки, удержавшиеся за краешек крыши, вещий сон, всё-таки вернувшийся кот.
Страх, от которого чувствуешь, что живой. Тот, кто ведёт в темноту, чтобы сказать о свете.
Там у них, на той стороне, странные представления о любви.
***
Очередной порыв окончательно ноябрьского ветра всё-таки задувает огонь. Витька, глубоко вздохнув, покрепче сжимает в ладонях совсем ещё горячую свечку.
Он сидит на качелях во дворе и слушает, как с каждой секундой всё дальше отодвигается лесная тишь. Как темень прорезают пятна фонарного света. Как медленно и неохотно уходит тот, чьи глаза очень скоро Витька не сможет вспоминать даже во сне. Тёмные-тёмные и очень ясные глаза цвета ледяного осеннего омута.
Витька ставит свечку на землю и через почти уже растаявший лес бредёт к своему подъезду.