– Что-то происходит? – взвизгнула Рэндом. – И это все? Ты столько лет провела на передовой, и все, что ты можешь сказать – это «что-то происходит»? Это попытка похищения, вот что это! Нас куда-то перенесли.
Триллиан всмотрелась в человекоподобные фигуры, которые с каждой долей секунды казались ей все более знакомыми, словно с глаз ее спадала пелена забвения.
– Похищение? Нет, не думаю. Не этими двумя. Они безвредны… в основном.
Рэндом взяла себя в руки и приняла свою любимую президентскую позу: ноги на ширине плеч, руки крест-накрест на груди.
– Вы, двое. Что вы натворили? Я хочу знать, где мы находимся.
Тот, что пониже, обратил внимание на вновь появившихся… впрочем, у него и выбора особого не было, поскольку одна из двух кричала.
– Мне кажется, разумнее было бы спросить, «когда мы», потом, возможно, «кто поместил нас сюда», ну и, наконец, «есть ли здесь тележка с напитками?».
Рэндом нахмурилась.
– Последнее, конечно, особенно актуально. Как бы вы, молодой человек, ни ерничали, я прекрасно понимаю, что в глубине души вы так же напуганы, как мы.
Молодой человек улыбнулся.
– Я с Бетельгейзе, Рэндом. У нас нет глубины души.
Рэндом открыла было рот для отповеди, но тут узнала второго мужчину, и это потрясло ее так, словно ей в лицо засветили плазменным тортом.
– Отец? Папа? Па?
– Выбирай любой вариант, – предложил уроженец Бетельгейзе. – Все легче разговаривать.
Триллиан ринулась через комнату со скоростью, какой не развивала уже много лет.
– Вот и посмотрим, что твой отец скажет насчет твоего брака.
Рэндом почему-то вдруг резко помолодела.
– Папа, – всхлипнула она. – Папа! Моя идиотка-мать не любит моего мужа!
Отец уронил голову на грудь. Ему отчаянно хотелось вернуться к чаепитию.
Форд Префект обследовал небесную комнату. Он дышал на стены, чтобы увидеть, не запотеет ли поверхность, он строил стенам зверские рожи в ожидании ответной реакции, а в конце концов осторожно дотронулся рукавом. Когда материал рубашки не выказал признаков возбуждения электронов от высокой температуры, Форд осмелел настолько, что ткнул в стену пальцем. Стена тут же пошла рябью, и по ней побежали, сменяя друг друга, сцены брачной церемонии флабузов, хижин на тропическом пляже и диких оргий. Рябь, а вместе с ней иллюзорные воспоминания улеглись, и стена снова не показывала ничего, кроме лазурного неба.