– В каком ты классе?
– В десятом.
Она достала йогурт и поставила на стол, а я смотрел на эту взрослую девчонку, и у меня в голове не укладывалось, как она может быть моей дочерью. Хотя проскальзывает внутри ощущение, что лицо у нее знакомое, и движения, и волосы пшеничные в хвост собраны так же, как у матери. Не чужая и не родная. Где-то на грани того и другого. И… и почему-то не от меня это зависит в данный момент.
– И как с учебой?
Она проигнорировала мой вопрос и нажала кнопку на электрочайнике.
– Понятия не имею, о чем можно тебя спросить… Пытаюсь поддержать беседу. Может, поможешь?
– А ты сильно не утруждайся, пап. Ты и раньше не имел понятия, о чем со мной говорить.
Значит, все же с детьми тоже все до чертей паршиво. Чудесно! Спасибо тебе, Авдеев, за то, что тебя все так ненавидели. Теперь совсем не удивительно, что тебя пытались прикончить в каком-то зачуханном городишке. Кому-то еще ты насолил, однозначно.
– Но мы же как-то общались. Я, кажется, забирал вас по выходным.
– Кажется. Меня ты не забирал. Это была басня для мамы. Ты давал денег -я ездила к подругам, а ты брал Машку и Лизу в очередной парк развлечений или куда-то там, где мог их загнать на аттракционы, а сам заниматься своей работой.
Вздернул одну бровь и прикрыл форточку, пока она наливала себе чай и ежилась от прохлады, постукивая ногой в пушистой тапочке об пол, отбивая какой-то только ей известный ритм.
– Я тебя обижал? Плохо к тебе относился?
Усмехнулась с какой-то презрительной яростью.
– Никак не относился. У тебя не было на это времени.
Потом подняла на меня взгляд ледяных голубых глаз и добавила.
– Так что расслабься и просто забей, как и раньше. Лично для меня ничего не изменилось.
Прихватила йогурт с ложкой, чашку с чаем и ушла из кухни, оставив после себя легкий запах шампуня и какого-то сладковатого парфюма, не подходящего для её возраста. Я на автомате приготовил себе кофе, а когда отпил – понял, что это именно то, что я так долго хотел… и я сделал его сам, а сейчас даже не припомню, сколько ложек сахара положил. В ванной все так же продолжала литься вода, а я смотрел на свое отражение в окне и понимал, что все, что я о себе узнаю, совсем не похоже на то, каким я представляю себя изнутри. Может быть, я и был мудаком… но почему по отношению к своей семье? Почему у меня это вызывает жесточайший диссонанс. Когда я был настоящим? С ними или сейчас сам с собой? Почему мне, блядь, стыдно?