– Не кипятись, успокойся, – Долина схватила за руку Марту, будто боялась, что она вскочит и побежит разбираться. – Надо по-тихому устранить соперницу, Полесского не трогай. Ты же не хочешь его потерять!
Потерять?! Конечно же, она его уже потеряла. Точнее, не его, а веру в любовь. Дура, позволила себе влюбиться. А ведь отношения с ним были похожи на настоящие.
Марта соскочила со стула и решительным шагом двинулась к их столику. Снежана и Павел, увидев ее, не изменили своих блаженных гримас. Им фиолетово. Воронцова, не мешкая, выплеснула воду из бокала в лицо соперницы.
– Ну и сука же ты! – Марта вперилась в нее злым взглядом.
– Прекрати! – рявкнул Полесский.
Снежана, давясь слюнями и возмущением, бурча под нос что-то невнятное, подскочила и кинулась в уборную.
Взгляд Марты наткнулся на карточку, лежащую на столе. Фото УЗИ с беременностью. Она схватила снимок и демонстративно на глазах разлюбившего ее принца разорвала в клочья. Полесский грубо сжал ее запястье.
– Остановись, я сказал!
Мир вновь стал убогим. В загашнике – новая обида. Ни один мускул на лице Марты не дрогнул. Она диким волком смотрела на Павла. Он разжал хватку. Воронцова одернула руку и убежала к выходу.
Моросило. Капли стекали по волосам и лицу, по обнаженным плечам. Дождь, казалось, проникал внутрь тела. Грудь предательски вздымалась. Марта быстрым шагом шла прочь от этого места. И почему ей хотелось верить в ложь?! Ведь любовь с Полесским она выдумала сама. Не могло быть никакой любви. Всякая любовь живет только до «новой телки». Быстротечно как мотылек.
– Да стой же ты! – сзади окрикнула Криса.
Подруга подбежала и, преградив путь, обняла Марту. Волны в груди бились сильнее и выплеснулись горьким рыдом.
– Беременная сучка – не стена – подвинется, – заверила Долина.
Знакомая Крисы похлопотала и назначила у мадемуазель Фреэль сеанс вне очереди. Дело было сделано, и в час икс Долина приволокла сопротивляющуюся Марту к знаменитой кудеснице. Дом, в котором жила мадемуазель, находился в уютном дворике на Хохловском переулке возле Чистых прудов.
Кристина подвела Марту ко второму парадному, в палисаднике кустились желтые пионы, словно многочисленный выводок цыплят, вспушившихся от налетевшего ветерка. На свежевыкрашенной скамье сидела женщина неопределённого возраста. Неопрятная, морщинистая и сигаретой во рту. Она выбивалась из образа благополучного квартала.