Потом мы переедем в сельскую местность. И папа станет работать заведующим. У него будет лошадь и такая длинная повозка, называемая линейкой. На этой линейке было так просторно и уютно мне с папой в его поездках по объектам его работы. Я играла на огромном домотканом мягком пологе, сложенном в несколько раз и расстеленном на этой линейке, а папа правил лошадью, посматривал на меня через плечо и улыбался, бывало, папа пел мне детские смешные песни, у папы был очень красивый голос. В пути на линейке появлялись длинные ароматные дыни, потому что это было лето. И я ела сладкие сочные ломти этой ароматной дыни.
На этой линейке, у папы за спиной, я и спала, если ездили долго. Но потом меня оформили в детский сад и эти такие замечательные путешествия с отцом на линейке прекратились.
Но каждое утро папа сам привозил меня к воротам детского сада и сдавал с рук на руки «тёте Глаше», которая ласковыми словами утешала моё горе от разлуки с отцом и уносила меня от ворот.
А я всё оглядываюсь и машу, машу рукой и кричу – папа, приезжай поскорей! И папа тоже оборачивается и кивает мне седой головой и улыбается в ответ, такой родной и никем не заменимый.
Лето ещё только в начале. Вот папа привозит мне ещё зеленоватые, но очень вкусные яблоки и с улыбкой склоняется надо мной, только что проснувшейся – попробуй, доченька, они уже вкусные. И я, полусонная, ем эти яблоки, и они действительно уже вкусные. В этот период мама отдаляется на задний план, папа занимает главенствующее место в моей памяти. Папа и приезжает за мной в детский сад и «тётя Глаша» так же с рук на руки передаёт меня папе. Вечер, папа укладывает меня спать и напевает мне забавную песню, которая служит мне колыбельной: «Ай, дуду, дуду, дуду, сидит ворон на дубу и играет во дуду…»
Но я ведь уже знаю буквы! И в другое время папа усаживает меня на колени, и мы вместе с ним «читаем газету»! Затем «решаем задачки»! А затем и – пишем! Вот так я к пяти годам и умела уже, и писать и считать! И только, когда мне стало семь лет, память вновь переключается на маму, а папа? А папа сильно болеет, опять открываются страшные раны на ногах и начинают гноиться. Простреленное лёгкое тоже «просыпается». Мама то и дело меняет повязки на ногах у папы, поит отваром трав, в доме всё пропахло мазями, риванолью и горькими травами. Левая «рука» тоже «оживает» с острой болью в «пальцах», в «локте», и папа скрипит зубами, чтоб не стонать. Но тогда маме удалось поднять папу, и он снова вышел на работу. Получая 24 рубля пенсии по инвалидности, папа, уже совсем больной, оставил работу заведующего и перешёл работать на почту.